Сколь восхищают нас трели поющаго соловья после ужасного грому, столь чувствительно бывает милосердие Тита подданному, когда достоверная история добродетели и пороков, славы и безчестия Монарха представляет ему вид в ужас приводящаго Нерона. <…> Добродетель! Сие истинное достоинство монарха возбуждает в подданных любовь и почтение. <…> Сим образом изъявил я купно и радость повинующихся земель Российскому скипетру. Обрадованные сердца Российских подданных со все подданнейшею благодарностию воспоминают матерния благодеяния, щедрою Ея Величества рукою во все время достославного Ея правления оказанныя (Вернер 1758, 293–294).
Император Тит, который и в «Речи…» Вернера, и в оде Руссо упоминается в качестве образцового монарха, с начала елизаветинского царствования фигурировал в панегирической продукции в качестве идеального двойника императрицы. В честь ее коронации в 1742 г. была поставлена опера «Милосердие Титово», затем многократно повторявшаяся. Сумароков писал в 1761 г.: «Таков был Тит в Риме, такова Елисавета в России» (Сумароков 1787, II, 243–244), а в оде 1758 г. «о прусской войне» противопоставлял Фридриха, «нового Александра», Елизавете, «Российскому Титу» (Там же, 22–23; см.: Сумароков 2009, 263). Как можно заключить, русские переводы оды Руссо суммировали политическую риторику, легитимировавшую в глазах европейского общественного мнения эпохи Семилетней войны политические амбиции России и ее монархини.
VI
Вопрос о культурном и политическом статусе русской монархии, заостренный событиями Семилетней войны, имел первостепенное значение для самосознания русской словесности. Государственность и литература смыкались в понятии языка. В наброске «О нынешнем состоянии словесных наук в России» Ломоносов приводил в пример Францию, которая «привлекла к своему почитанию другие государства <…> очистив и украсив свой язык трудолюбием искусных писателей». Развертыванию разнообразных коннотаций этого понятия посвящена другая работа Ломоносова, относящаяся к числу значительнейших литературных манифестов этого времени, – «Предисловие о пользе книг церковных в российском языке» (1758). «Предисловие…» было, по всей видимости, написано по просьбе Шувалова и предваряло выпущенное Московским университетом «Собрание разных сочинений в стихах и в прозе» Ломоносова (см.: Ломоносов, VII, 892–893).
«Собрание разных сочинений» печаталось в числе первых изданий Московского университета под личным надзором Шувалова (документы по истории этого издания см.: Пенчко 1960). По предположению Е. С. Кулябко (1966, 104), «Предисловие…» соотносилось с литературной программой Московского университета и его недолговечного литературного общества. Действительно, оно заканчивалось апологией университета и его куратора: