Одно из двух: либо Миронов не узнал Азарову, либо там была не она, а другая женщина. Во втором случае могу лишь предположить, кто она. Я знаю ее заочно и не раз говорил с ней по телефону. Возможно, она, как собака на сене, сидит на том немногом, что оставалось в Никиной квартире. А когда я позвонил ей и в разговоре сказал, что записки писала не Ника, так как не видел ни одной из них в оригинале, моя собеседница выдала себя, твердым голосом заявив: «Пока вы не увидите оригиналы, нечего говорить. Вы согласны, ведь так?!» Казалось, она убеждена в этом, зная, что оригиналы я не найду, так как они у нее.
Здесь уместно свидетельство Бурыкина: «Шел второй год после смерти Ники, и возникла сложная ситуация. По-моему, от Галич, поскольку мы с ней тогда общались, я слышал, что она забрала у Майи записки Ники, а затем Майя (такая-сякая, она не имеет права) утащила их у нее, и они пропадут. Речь шла, как я понял, не о стихах, а о прозе. И что Майя их все-таки забрала». Это подтверждает и Марина Корец: «Говорят, она (Майя. – А.Р.) забрала из Москвы Никины дневники, ее стихи, записанные на обрывках бумаги». Надеюсь, что после прочтения этой книги те, у кого, быть может, хранятся оригиналы стихотворений и записок, или знают что-либо о их судьбе, откликнутся и опубликуют эти важные свидетельства в пользу Ники, даже (тем более), если они будут расходиться с мнением автора.
Удивительно, но ни в одной записке ни слова о Елене Камбуровой, Евгении Евтушенко, Владимире Дашкевиче, Альберте Лиханове и многих других, прошедших через жизнь Ники Турбиной, а также об Италии, Америке и Швейцарии. Хотя имеются, если можно так сказать, адресные записки, почему-то не опубликованные. В архиве автора таких две. Одна из них посвящена русскому поэту, писателю и переводчику Леонарду Кондрашенко, ушедшему из жизни за месяц до гибели Ники. Вот что в ней написано:
Леонард Кондрашенко всегда у меня в сердце. Он был многоплановым в творческом отношении человеком. Беда его, что он себя подарил идее, которая была в руках невежд, и много времени растратил на дураков. Был добр и предан семье. Ко мне относился радостно. Я была в него влюблена, как в личность.
Вторая, тоже коротенькая, записка – о замечательной пианистке, композиторе и певице Татьяне Смольской, с которой Ника сблизилась в последние годы жизни:
Таня Смольская – единственное сейчас светлое пятно в моей жизни. Она делает мне добро искренне и убеждена, что я талантлива. Собираемся вместе работать. Творчески она мне очень помогает. А я – такая дурная и зацикленная на обидах. Но Тане помогать буду всегда.