Артистический талант мог достаться Нике от отца и в меньшей мере от мамы и бабушки, которые тоже были своего рода актрисами, ибо весьма правдоподобно фантазировали и лгали. Если в семье растет очаровательная девочка, чтó родные в первую очередь должны сделать? Конечно же, отдать ее сначала в драматический кружок, потом в театральную студию и так далее (ВГИК, Университет культуры), то есть развивать заложенные в ней природные способности. Но мама с бабушкой решили использовать дитя, чтобы решить свой самый главный вопрос – обеспечить материальное преуспевание. И не просто решить, а как можно скорее. Понятно, что даже если они и заметили в Нике артистические задатки, то получить отдачу от нее как от актрисы можно было спустя минимум полтора-два десятилетия. К тому же помочь ей взойти на сцену театра родные не могли, зато могли помочь еще в детском возрасте взойти на сцены многолюдных залов, где читали стихи известные поэты. Тем более что для этого была благодатная почва: росший в поэтической среде ребенок, которым, если поднажать, можно удивить мир. И поднажали, благо сами были не дилетантами в поэзии, поставили на Нику, как на скаковую лошадку, и загнали ее. Не об этом ли писала она сама: «Удила закушу, / Пеной брызну. / Всех друзей облюю, / После взвою…».
Трудно себе представить, чтобы родная мать была злым гением собственной дочери. Вспоминаются слова Тараса Бульбы, обращенные к сыну: «Я тебя породил – я тебя и убью…» Впрочем, судя по поступкам Майи, многие сомневались, что она мать Ники. Так, Тамара Векшина сказала мне: «Я все время думаю, была ли она ее мамой». – «Вы не первая это говорите – то же самое я слышал от Никиной подруги (Алеси Мининой. – А.Р.)». – «Если бы Майя была ее мамой, она такого бы не делала. Это даже фашист не может сделать». – «Поэтому Ника боялась родить ребенка, чтобы ему не передались гены матери». – «Она зря боялась, потому что это точно не ее мама». К сожалению, ее – в этом у меня сомнений никогда не было.
Не менее трудно представить себе, что Карпова, видя, чтó Майя творит с Никой, не остановила дочь и, значит, стала ее сообщницей. Они быстро добились желаемого и еще скорей все потеряли, а главное – Нику, судьбой которой расплатились за свои непомерные тщеславие и алчность.
Последняя декада февраля 1983 года. Валентина Иосифовна Николаева, корреспондент «Комсомольской правды», выполнив задание редакции, собирается в дорогу. «Накануне отлета, – рассказывает она, – я села с Майей и сочла нужным обсудить с ней важную, на мой взгляд, вещь. Я спросила, настаивает ли она на публикации стихов и статьи о Нике в “Комсомолке”. Ведь тираж ее тогда был 13 миллионов экземпляров. А это означает – огромной, почти стихийной силы обрушится на них постороннее человечество. “Комсомолка” была тогда суперпопулярна. Выдержит ли семья, а рикошетом и крошечная, с обостренной, а возможно даже и больной психикой, Никуша шквал славы, людского интереса, нового качества жизни? Мне было безумно жаль отдавать теплого, чудесного, беззащитного цыпленка этой самой славе, своим поистине любимым читателям. Отдавать ее здоровье. Я готова была свою командировку в Ялту сделать нулевой, безрезультатной. Но Майя попросила публикацию все же организовать, хотя и призналась: врачи постоянно просят беречь ребенка от всяких влияний, связанных с ее творчеством».