— Зачем было писать эту картину?
— Не знаю, ангел… Я никогда не писал таких картин.
— Утром ты сказал, что это может быть послание. Что ты имел в виду?
Он неопределённо покачал головой.
— Может, просто напоминание о том, что Зло всегда рядом, и то, что на первый взгляд кажется трогательным или невинным, на самом деле опасно и страшно?
— А, может, в картине зашифрован какой-то ритуал? Например, позволяющий вызвать дьявола?
— Распространённое заблуждение… — вздохнул он. — Его не нужно вызывать, он всегда рядом. Это подтверждается двумя очевидными доказательствами: он имеет дурную привычку являться к тем, кто его не призывает, и не является к тем, кто его зовёт по всем правилам того, что зовётся Искусством.
— Может, у этого ритуала другая цель?
— Может, — уступил он, — но я не знаю, что это за ритуал.
— А, может, загадка в самой картине, например тайник в доске или что-то нарисовано или написано под слоем краски… — продолжала я размышлять вслух. — Ведь никому не пришло в голову сфотографировать картину с помощью хотя бы самого примитивного рентгена, я уж не говорю о более специфических методах исследования.
— Ты собираешься заняться этими исследованиями прямо сейчас?
— Нет, может, немного позже. Ты можешь мне помочь.
Его лицо как-то странно напряглось.
— Я бы вообще не хотел, чтоб ты этим занималась. Что тебе взбрело в голову тратить время на эту доску?
С минуту поразмышляв, я решила, что могу рассказать ему то, что касается завещания старого антиквара. Он выслушал меня внимательно.
— Вы собираетесь её продать? — он вытащил из кармана портсигар и, достав из него сигарету, сунул в зубы. Когда он прикуривал от зажигалки, оранжевое пламя на мгновение ярко осветило его сосредоточенное лицо.
— После того, что мы о ней узнали, это вряд ли возможно, — призналась я. — Она может быть опасна. Разве нет?
Он утвердительно кивнул. Первый более-менее конкретный ответ.
— Может, — уверенно подтвердил он. — А если не продать, то что?
— Мы должны выяснить, что в ней такого… Провести исследования…
— А потом?
— Почему ты спрашиваешь?
— Интересно. Почему ты не говоришь, что вы собираетесь её, в конечном счёте, уничтожить?
— Уничтожить? — опешила я.
Мне сразу вспомнилось как изысканно и чётко выстроена композиция картины, тщательно выписаны лица, детали… Да, это жутко, но ведь Босх и Гойя тоже не ангелов рисовали, так что же, их тоже в печь? Ведь это шедевр, хоть и мрачный. Я почувствовала страх и печаль, глядя на него, и отвращение, вызванное тем, что он изображает. И это отвращение тоже может быть мерой воздействия. Ведь увидев эту картину и испытав ужас от её содержания, вряд ли кому-то захочется вдруг заняться чёрной магией у себя дома. Отрицательные чувства тоже могут создавать воспитательный эффект.