Однако единственным ответом на отчаянную молитву раздались торопливые, почти бегущие шаги нескольких человек, и приподнявшийся в удивлении Атия едва успел увидеть проплывшие по тонкой стежке носилки, покрытые тканью в кровавых разводах.
И отшатнулся, зажимая ладонями раскрытый в беззвучном вопле рот: бескровный лик в обрамлении спутанных черных волос и безвольно свесившаяся холеная кисть — просто НЕ МОГЛИ принадлежать пылкому красавцу-танцору, на его глазах дважды простиравшему себя ниц перед их общим господином так, как лишь владыки принимают подношения.
Общим бесом, погубившим еще одну душу…
Судьба искусная мастерица, и самые разные нити в ее пальцах способны тесно сплестись, завораживая взгляд диковинным узором. Как вышло, как могло получиться, что двое юношей, не сказавших друг другу и слова, даже видевшие друг друга лишь издали — каждый, — станут роком на жизненном пути другого? Основа и холст, небеленый лен, который однажды замяв, уже нелегко разгладить, и тончайший шелк, гибко следующий каждому движению иглы, чтобы преобразиться в яркий орнамент… Трудно представить двух более непохожих людей и все же, не случись пересечения двух этих нитей, не свяжись они в столь крепкий узел — не было бы ни боли, ни радости, не соткалось бы никогда изысканное полотно.
Атия. Хрупкий и нежный, никому не желавший зла и не причинявший боли, мальчик из далеких северных земель, для кого не было страшнее участи, чем неистовая страсть наместника, — стал подлинной причиной для стремительного падения сверкающей звезды полночных грез, истерзавшему свое алмазное сердце ненавистью к тому, кто отнял у него единственную отраду на ложе их господина. Маленьким камешком, неизбежно срывающим неудержимую лавину, погребающую под собой и его… И Аман: раб позволивший себе гордость, бесстрашие и любовь, бестрепетно встречавший смерть чужую и свою, и даже таким уходом — он невольно и ненамеренно перевернул весь мир в душе того, кому желал лишь смерти и мук.
Воистину высокая звезда, меняющая судьбы… И не способная сама сойти со своего извечного пути.
Робость нрава не означает отсутствие ума, а невинность духа — наивную глупость. О нем забыли, но сам мальчик не был слеп, и истина, открывшаяся взгляду, едва с точеного лица осыпались трухой и прахом все маски, что тот носил из ночи в день и изо дня до нового рассвета, — как сердце дрогнуло от потрясения, зайдясь неровным перебоем.
Атия не испугался новой попытки отравления — наверное, он просто знал, что рано или поздно так произойдет, давно простил и даже был бы благодарен в чем-то за избавление. Но причина покушения сбила ось весов, напрочь снося шаткое равновесие, которого с таким трудом удалось достичь!