.
Паратеизм в науке и жизни
Считая необходимым передать свое «глубокое ощущение», которое называл и «религиозным чувством», Сахаров не пытался развить это ощущение до какой-то теории:
«Я сам с трудом могу сформулировать свою позицию. В общем, я считаю, что какой-то высший смысл существует: в природе, в обществе, но в основном в природе, во Вселенной. Какой-то высший смысл есть. Какая-то теплота такая. Но что это такое и как это связать с реальной жизнью, я, честно говоря, не знаю. Это очень далеко от формальных религий. Какая-то целевая основа Вселенной, мне кажется, должна существовать и как-то пониматься, но это очень такая аморфная идея. Ну, что касается религий вообще, то я понимаю их моральное, такое социально-цементирующее значение, но это вопрос не столько религии, сколько церкви. А религия, в отличие от церкви, мне представляется немножко бунтарской всегда. Да, это бунтарская какая-то такая динамическая закваска в человеческой психике»>149.
Он не пояснил, какое бунтарство имел в виду. Можно предположить, что физик говорил о смелости духа, необходимой для выхода за пределы физических явлений — внешне наблюдаемых, измеримых и повторимых, говорил о смелости принять всерьез свое внутреннее ощущение и выразить свое «религиозное чувство» вслух, в словах, далеко не столь определенных, какими говорит физика. Физические — «внешние» — явления и явления внутридушевные различаются, разумеется, принципиально, но теоретик может увидеть аналогию в понятийном охвате явлений, наблюдаются ли они в лаборатории или в глубине собственной души.
Такая аналогия позволяет понять фразу Сахарова, которой кончается предыдущая главка: «…это [религиозно-научное] ощущение, может быть, больше всего питается той [физической] картиной мира, которая открылась перед людьми в XX веке». Прыжок от привычных — домашних, школьных — понятий классической физики к понятиям высоконаучным, таким как волновая функция и искривленное пространство-время, потребовал бунтарской смелости и оказался чрезвычайно плодотворным для понимания физической реальности. Религиозному физику этот прыжок мог подать пример и для смелости в понимании реальности внутренней, «в глубине души».
Не меньше смелости надо атеисту, чтобы явно засвидетельствовать свой внутренний атеизм, ненужность понятия Бога для своего личного языка «в глубине души». Особенно в после-советской России, когда казенный атеизм сменился стихийно-казенным клерикализмом. Когда в 1995 году, в ответ на фронтальное наступление религиозной пропаганды, Евгений Фейнберг выступил в защиту права на атеистическое мировоззрение