Еще с порога она увидела, что Катрина висит на крюке для лампы, на полу валялась скамейка. Бабушка оглянулась на Марию, велела поднять скамейку.
— Скорей! Обрежь веревку, — она подала нож, и Мария, не помня себя от страха, влезла на скамейку и обрезала веревку.
Она видела, как бабушка перевернула упавшую ничком Катрину, расстегнула крючки кофты. Стоя на коленях, бабушка с трудом приподняла грузное тело Катрины и с ожесточением встряхнула. Катрина тихо застонала, но глаз не открыла. Тогда бабушка ударила ее наотмашь ладонью по лицу.
— Воды, — сказала она Марии. — Лей на нее воду.
У Марии тряслись руки, и почти весь ковш расплескался по пути от ведра.
— Да что же ты! — крикнула бабушка непривычным голосом. — Живее!
Тогда Мария схватила ведро и выплеснула его на Катрину. Та судорожно втянула воздух и открыла глаза.
— Срамница! — брезгливо проговорила бабушка, наклоняясь над самым лицом одуревшей Катрины. — Висельница!
Катрина всхлипнула, неверными руками попыталась отстранить от себя бабушку. Но та снова ударила ее по щеке.
— Бога не боишься.
Руки Катрины ощупывали шею, с трудом ворочая языком, она попыталась что-то спросить, но бабушка оттянула ее руки от горла, вылила остаток воды в открытый рот Катрины. Та поперхнулась, долго кашляла.
— Руки на себя подняла, — гневным, тихим голосом говорила бабушка. — Сына предаешь. Ты теперь за него в ответе!
Вот когда Мария услышала эти слова впервые.
Широко открытые глаза Катрины налились слезами, она закрыла лицо большими ладонями и зарыдала. Бабушка оглянулась на Марию, сказала:
— Сюда иди… — она говорила с трудом, — стань здесь, на колени…
Когда Мария опустилась на колени рядом с бабушкой, она взяла ее руку, потом руку Катрины.
— Вот… вверяю тебе свою кровь, Катрина! Дитя своего Саввы вверяю тебе.
Вялая ладонь Катрины дрогнула, ее пальцы сжали руку Марии. Глаза повернулись, она пристально посмотрела на Марию, еще ничего не понимая.
— Умру я скоро, Катрина, приходит мое время, чую я это… Сердце мое чует. Храни мое дитя, как свое. Ты теперь за двоих в ответе. Мария была вчерашним днем там, на чердаке, с Георгом… И сейчас туда пойдет. Нельзя ей больше, нельзя на людях…
Катрина, трудно дыша, молчала, не выпуская руки Марии из своей.
— Я спасла тебе жизнь, — продолжала бабушка, — от смертного греха спасла. Поклянись, что не оставишь мою Марию, будешь ей матерью, как и своему Георгу. Поклянись, Катрина!
— Спасибо… — пробормотала Катрина, глотая слюну, — не оставлю. Наука мне это…
— Клянись! — настаивала бабушка.
— Клянусь.
— Святой девой Марией и святым Георгием…