Смерть ребенка или молодого взрослого никогда не бывает справедливой, никогда не бывает правильной, но для пожилых людей поминки могут стать чем-то вроде посмертного сериала «Это твоя жизнь». Здесь и веселье, и дьявольщина, и всю ночь мы обмениваемся историями об усопших и об их подвигах.
Жизнь проста: ты родился, жил и умер. Ласточки улетели, ветви яблонь склонились к земле под тяжестью плодов, у Тайгера Вудса завелась новая подруга, листья пожелтели и покраснели — у нас полно метафор, обозначающих скоротечность жизни. Жизнь драгоценна, мимолетна и эфемерна, и разница между живыми и мертвыми — лишь вопрос времени.
Но все изменилось, в корне изменилось…
Смерть, где твое жало?
BMJ, 9 октября 2003 г.
Я старомодный врач общей практики. Мы с доктором Финли[189] отлично поладили бы, пошли бы вместе выпить, может даже в клуб на Ибице, и т. д. Я все еще люблю вызовы на дом, я ценю драгоценные мысли, пришедшие в голову за чашкой чая и большущим куском домашнего яблочного пирога на кухне с бабушкой Арбакл, прежде чем выпить кварту сидра и улизнуть, чтобы бодренько перепихнуться с ее пышногрудой племянницей Салли посреди ячменного поля (отлично, я доел последний кусочек, и это кажется логичным продолжением).
Однако вызовы на дом не всегда хороши, особенно в такое жуткое время, как Хеллоуин.
Домик стоял в глубине леса. Как обычно на вызовах, где непонятно, как пройдет прием, я припарковался перед домом на склоне холма и оставил двигатель включенным, чтобы побыстрее уехать.
Сельская местность, такая знакомая днем, теперь казалась туманной и жуткой, и со всех сторон высвечивались угрожающие глаза овец. Вы, горожане, думаете, что овцы милые и невинные животные, но встаньте между стаей овец и их добычей: вас затопчут.
Двор фермы охраняла трехголовая собака с ножом и вилкой, что показалось мне любопытным, но соответствующим ситуации. Она ласково зарычала на меня, но я успокоил ее, засунув пальцы ей в ноздри и подержав, пока она не задохнулась. Животные реагируют на доброту, разве вы не знаете?
Смерть, похожая на скелета, сидела перед угасающим костром. Она указала на меня костлявым пальцем.
— У меня есть для вас задание, доктор, — сказала она тоном, который удивительным образом был одновременно замогильным и плаксивым. — Я страдаю от ужасного кашля и подумала: может… антибиотики?
Она шумно откашлялась и щедро сплюнула в костер, лишь слегка обрызгав меня. Раздались шипение и свист, и «был как призрак — отсвет красный от камина моего»[190].
Мои врачебные инстинкты всегда начеку, и по пятнам на шелковом галстуке я определил, что мокрота не была гнойной. Я твердо объяснил, что это вирусная болезнь и что нужно отдыхать и пить много жидкости.