Ну что опять за вспышка агрессии среди мирных садов? Не дадут человеку предаться элегической печали. Эк он разошелся-то… Вера брезгливо скривила губы. Для человека с музыкальным слухом это невыносимо. Лучше уж послушать, как те девчушки ругаются. А еще лучше — пойти в дом и заняться наконец делом. Она никогда не отлынивала от работы, это сейчас на нее нет-нет да навалится приступ неодолимой лени. Все-таки здоровье, как ни крути, все определяет.
Она убрала со стола на веранде, еще немного помешкала, прикидывая список покупок на завтра, и пошла в свою комнату. Но там все еще было слишком солнечно, даже плотные шторы не спасали, а жалюзи Вера не признавала — как будто в конторе где-то сидишь, а не в собственном доме. Пришлось вернуться в столовую, расчистить себе место, потом сходить за ноутбуком и долго сражаться с неподатливой розеткой в темном углу. Надо сказать, чтобы починили, сколько ж можно. Наконец все устроилось, и Вера уселась у окна основательно, с твердым намерением ни на что не отвлекаться. Окно, к счастью, выходит на задний двор, так что никакие соседи ей не помешают.
Так, ну что там у нас? Редактор прислал последнюю версию с правками. Ага, это она проверила, вроде нормально все. Еще фотографии, потом дописать про «Саломею» в Гамбурге, потом еще что-то она хотела… Вера зашуршала страницами ежедневника. Ах да, «Фауст». Как это она о нем забыла в прошлый раз! Одна из лучших ее ролей. Может быть, не самая любимая, но точно одна из лучших. Да и в опере она центральная. Кому интересен пустозвон Фауст? Так ли хорош пошляк Мефистофель с его галантным цинизмом, если присмотреться? Нет, партия яркая, публике нравится, это понятно. Но если говорить о настоящем, о глубине, о подлинной магии, а не дешевых балаганных фокусах, то это только Маргарита. И надо было ее имя оставить в названии оперы. Искушение, падение, расплата — и прощение. Неприлично человечная история для оперы, до странности интимная, задушевная и земная. Да, вот про это Вера хотела дописать пару абзацев… Только что? Редактор предлагает какую-то ерунду, надо самой, но мысли разбегаются. Где-то у нее припрятана та рецензия, можно было бы что-нибудь… вот она. Вырезка из бумажного журнала, затершаяся на сгибах. Археологическая древность из доинтернетных времен, когда Вера еще воспринимала всерьез отзывы критиков.
«…Истертая метафора о внутреннем свете, об огне, мерцающем в сосуде, возможно, должна быть заново придумана специально для Лебединской. Ее Маргарита при всей своей невинности и чистоте не кажется бедной безответной овечкой. А ведь именно так выглядят обычно героини этого избитого сюжета о соблазненной и брошенной девушке. Но в этой Маргарите изначально столько внутренней силы и достоинства, такое обаяние личности, что с первого взгляда понимаешь — да, ради такой девушки Фауст мог и душу дьяволу продать… да, только взглянув на нее один раз.