Привычный удар страха нагнал уже в полете: Сабаар словно своими глазами увидел вскинувшегося со сна брата: сброшенное на пол одеяло, горячечный взгляд, блеск испарины на лбу; сердце рвется так, что не дает дышать, и крик ужаса умирает, зажатый между ребрами. Но сегодня Сабаар не стал искать утешения ни для Лаан-ши, ни для себя — принял страх, позволил струиться по телу, наполняя его силой и звенящей упругой твердостью. Здесь не горы — ветра устойчивы, путь свободен. А все, что сейчас нужно, это выиграть время. «Еще немного, Одуванчик, потерпи, я уже иду!» Крылья сами собой вытянулись в стрелы и мощными взмахами взрезали воздух. Никогда в жизни Сабаар не летал так быстро: ветер давно отстал и лишь слегка подхватывал снизу. Уши заложило, черный мех поседел от инея, но он не замечал ни высоты, ни холода. Только одна мысль билась в висках: быстрее, быстрее…
И лишь когда сила хранителя достигла предела, Сабаар позволил себе успокоиться и попытаться протянуть нить утешения брату. Он знал, что Лаан-шии уже не ляжет спать, а, наплевав на все запреты и опасности, отправится на пути Закона — ловить призраков прошлого… конечно же, снова ничего не поймает, Закон Творящий не даст ответа. Никто, даже всезнающий Аасу не помнит жизнь Адалана лучше самого Адалана.
Все началось через два с половиной года после их разлуки. В Гнезда прилетел один из воинов Фасхила и о чем-то долго говорил с отцом и т’хаа-сар Рагмутом. А потом отец позвал его.
— Ягодка, верховный магистр просит меня вернуться в Серый Замок. Он думает, что пришло время показать Одуванчику истинную магию старших: путь Свободы и силы и путь Закона и знания. Я не вершитель, не могу рассказать тебе, что это такое, но одно знаю точно: на пути Закона маг вспоминает все, что было с ним от мига рождения. Чувствую, что ничего хорошего Лаан-ши о себе не узнает. Готовься.
А через неделю пришла эта боль, и с тех пор редкую ночь Ягодке удавалось поспать спокойно. Он пытался разгадать, что же так болит, что тревожит его маленького братика, но не мог. Сначала ему казалось, что пространство, лежащее между Стражем и Серым Замком, было слишком велико, потом — что он плохо умеет понять Лаан-ши, и лишь спустя год, наконец, догадался: Одуванчик сам не понимает причину боли. Раз за разом идет он за знанием к Творящему богу и раз за разом возвращается ни с чем. Только даром пути богов не открываются никому…
Когда Ягодка осознал это впервые — примчался к матери, уткнувшись в подол, рыдал как младенец, скуля и надрываясь. А она гладила его волосы и тихо шептала: