Как всегда в это время у пруда никого не было: ни ученики, ни, тем более, магистры не бродили по саду так рано. Только Кайле и Адалан — это было их место. А теперь даже Кайле его покинула: сначала отговорилась тем, что рядом с Сабааром неловко — даахи всегда ее пугали, а потом и вовсе на юг к горцам умчалась. Через три дня после той памятной ночи разведчики Фасхила принесли весть от старейшин горцев-ласов. Жители северных отрогов твердили о пробуждении подгорного демона и молили магов усмирить чудище, пока оно не скинуло со склонов деревни. Датрис согласился помочь, и Кайле, конечно, увязалась с ним.
Что ж, если разобраться, так было даже лучше: она попробует свои силы в настоящем деле, а он сможет побыть с братом, освоиться со всем, что на него свалилось. И хотя бы какое-то время не вспоминать, как она смеялась: «Зависимый — ты?!» Можно будет сделать вид, что не слышал шутливого признания Доду, и что ее смущенной радости вовсе не было. Кайле считает Адалана капризным ребенком — да и ладно, пусть. Он переживет, тем более теперь, когда у него есть Сабаар. Они пережили пятилетнюю разлуку, спасли друг друга от страхов, никто в них не верил — но они смогли. А тут — подумаешь! — всего лишь соперничество из-за девчонки. Да месяца не пройдет, как он заткнет за пояс этого умгарского зазнайку и Кайле сама передумает как миленькая.
Но мысли о подруге почему-то все равно возвращались: тоской, болью обиды, а чаще — беспокойством. Как она там справляется? И не по его ли вине, не из-за сорвавшейся ли с его ладоней силы трясет северные хребты?
Но сколько ни думай — готового ответа не получишь, а работать все равно надо. И восстанавливаться. И учиться. Учиться — особенно, тем более, если он решил соперничать с Доду, который очень даже запросто получит лиловую мантию уже осенью. Ну и что, что умгарский выскочка десятой доли силы первородного мага никогда не соберет? Одной силой не управишься, а мастерство у Адалана явно не на высоте. С той ночи в угаре куцитры он снова стал всего опасаться, совсем как в первые месяцы ученичества. А когда весь замковый сад вместо положенного весной цветения всего за несколько дней вдруг покрылся спелыми плодами — и последнюю уверенность растерял.
— Это ничего, — утешал учитель, — после прорыва бездны так бывает. Все через это прошли, и Майяла, и Армин.
Адалан еще спросил тогда:
— И ты?
Никак не верилось, что учитель говорит правду, а не просто утешает, и в тот раз, про пожар и смерть хранителя, и в этот — про страх перед бездной и магией. Глава ордена, давным-давно прозванный Могучим, сильный, искусный почти как бог — и вдруг чего-то боится? Немыслимо…