Шахул чуть наклонился и тихо сказал:
— Не злись, Рахун, ты уже давно не ребенок, понимать должен: Дайран созвал магистров, чтобы защитить Золотце.
— Как судилище может защитить? — так же тихо отозвался Рахун. — Малыш и без того с детства запуган.
— Дайран хочет, чтобы Широкий совет признал Лаан-ши своим. Если сегодня магистры примут малыша, его жизнь и дар будут под защитой ордена — никто и слова против сказать не посмеет. Но если мальчик не получит одобрения Совета, придется им с Ягодкой всю жизнь убегать и драться. Так что соберись: сыну нужна твоя поддержка, способность влиять на людей, а не гнев и злость.
Рахун не успел обдумать слова деда, потому что уже слышал Адалана и Датриса совсем рядом: во дворе, на ступенях у входа, и вот, наконец, они вошли в зал. Лаан-ши в белом платье орденского ученика, забрызганном грязью и дождевой водой, едва дышал от волнения, больше похожего на ужас, и наверняка ничего перед собой не видел, а ноги переставлял бездумно, как заводная кукла. Негодяй Датрис все прекрасно видел и понимал, но делал вид, что его это не касается.
— Приветствую Широкий совет Согласия.
Кричать Датрису не пришлось — хорошо поставленный голос легко прокатился по залу, привлекая всеобщее внимание. Выдержав паузу, он вывел подопечного на середину зала и продолжил:
— Верховный магистр Дайран Могучий, магистры, позвольте представить: Адалан, воспитанник хааши Рахуна из Поднебесных гнезд. Я, Датрис из Азри-Ай, мастер ключей и печатей, хранитель замка ордена Согласия, вверяю судьбу этого юноши в ваши руки. Волею Творящих, честью и совестью судите справедливо.
Магистр Датрис коротко поклонился, прошел к скамьям и занял место среди других магов совета. На пустой середине зала остался один Адалан.
Опомнившись, Адалан увидел, как смотритель завернул за угол, и кинулся следом. Обогнул жилое крыло замка, потом побежал по тропе прямо через рощу, к центральной башне. Он так спешил, что уже почти не разбирал дороги, но все равно нагнал провожатого только у входа. Темный кривой коридор, крутая винтовая лестница — в лицо дохнуло теплом и светом, — и смотритель, сдернув с плеч Адалана дорожный плащ, вытащил его на середину зала.
Адалан начал озираться по сторонам. Все было как во сне… зал Совета оказался огромным и ярким: лучи солнца, клонящегося к закату, дробились, играли в цветных витражах. Свод, высокий, как небо, словно колыхался, далекие стены плыли, а люди… о, Творящие! Сколько же тут было людей! Адалан подумал, что за всю свою жизнь столько не видел. Не просто мужчины и женщины, как караванщики Кера, как те, что встречались им по дороге или на узких тиронских улочках, нет — сильнейшие из членов ордена Согласия, самого могущественного магического союза к северу от Поднебесных гор. И все они здесь из-за него, чего-то от него ждут. Адалан совсем потерялся в этом зале, среди непонятных, пугающих чужаков. Где-то там должен быть и хааши Рахун, единственный, кто ему близок. Вот бы найти его сейчас, просто увидеть кивок, одобрение, просто почувствовать, что не один — ведь Рахун обещал быть рядом, не бросать его, называл сыном!.. Адалан хотел разглядеть лица, но из-за волнения почти ничего не различал, только размытые пятна, безликую толпу. Да еще солнце било прямо в глаза, слепило и заставляло отводить взгляд. Тогда он просто развернул руки ладонями вверх и в знак приветствия протянул их залу, как это делали даахи. А потом, вспомнив школу Нарайна Орса, низко склонил голову. Зал ответил шелестом голосов, слишком тихим, чтобы что-то расслышать или понять. Адалан ждал скорее упрека, чем одобрения, оттого замер, не зная, что делать дальше.