Что-то изменилось, все вокруг всколыхнулось, дрогнуло, и новая песня, призывная, звонкая, родилась там, за пределом боли. Песня Рахуна Белокрылого.
— Я здесь, я удержу тебя, сын.
Адалан бежал к нему на зов, бежал, пока земля не ушла из-под ног, и он не рухнул во мрак. Хотел уцепиться за песню, но не удержался, соскользнул и падал, падал… вдруг осознав, что боль уже исчезла.
А мрак сомкнулся и стал полным.
Конец осени года 632 от потрясения тверди (двадцатый год Конфедерации), Серый замок ордена Согласия, Тирон.
Мальчишка замер на середине зала, изображая не то добрый знак хранителя, не то рабский поклон — растерялся. Дайран разглядывал его со смешанным чувством приязни, стариковской ностальгической зависти и жгучего стыда. Он испытывал огненного мага второй раз в жизни, и, несмотря на то, что с тех пор минуло более пятнадцати лет, все еще помнил, как тогдашний испытуемый, погружаясь в ледяной сон, неосознанно сдвинул время, и они со Змееглазым чуть не опоздали. Юный маг пролежал в беспамятстве два дня, прежде чем стал его учеником. Ари Дон, Армин из Мьярны, мастер порталов и тайных знаний, сейчас тоже был здесь. Дайран оглянулся на молодого магистра: тот стоял у окна, как всегда в одиночестве, как всегда спокоен и отстранен — разве что хранителю по силам разгадать его душу. Армин прилежно учился, каждый день радовал новыми успехами, но так и не открылся полностью — доброй дружбы, как с Жадиталь, между ними не вышло.
Адалан для своих девяти лет был мал и хрупок, однако, вряд ли изнежен: золотистые кудри на макушке выгорели почти до белизны, а щеки и руки, привыкшие к палящим лучам горного солнца, напротив, потемнели до бронзового оттенка. Небесно-синие орбинские глаза на загорелой физиономии казались еще ярче и заметнее. Нет, мальчишка не выглядел ни слабым, ни болезненным, зато явно был диковат: все попытки казаться вежливым делали его еще более нелепым.
— По-моему, этот ребенок слишком скромен, — проворчала сидевшая справа Майяла. — Сколько лет живу, а скромных и робких орбинитов не встречала. Рабское воспитание против нашей природы, согласись, Дайран. Неволя, тем более в столь нежном возрасте, калечит бесповоротно. Освободить его было, конечно, благородно, но вряд ли умно…
— Вот уж чего в нем точно ни на маковое зерно — так это скромности, — усмехнулся Датрис, — я бы поставил на спесь, дайте только срок.
— Робость, спесь, рабское воспитание… — Сайломар огладил жиденькую бороденку, — какая разница? Совладает сопляк с огнем или нет, вот что важно.
Рахун неприязненно глянул на соседей, но промолчал. Хорошо, молодец Белокрылый, подумал Дайран. Спорить бесполезно: ясное дело, старикам малыш не нравится — слишком хлопотно, слишком ответственно. Если в замке появится еще один истинный маг из первородных, многое может измениться, а старики не любят перемен. Он сам, если быть честным, предпочел бы обойтись без этого. Но мальчик уже здесь, значит, хочется того или нет, а как-то решать его судьбу придется.