— Ну, тогда вы приехали как раз туда, куда надо. Свежего воздуха тут в избытке. Только не забывайте, что я вам говорил про сэра Роберта. Разговор у него короткий: сразу пускает в ход кулаки. Лучше не приближайтесь к парку.
— Разумеется, мистер Барнес. Кстати говоря, спаниель, чей визг раздается у вас в зале, очень хорош собой.
— Тут вы правы, что и говорить. Это чистокровный шоскомбский спаниель, лучший в Англии.
— Я и сам заядлый собаковод, — продолжал Холмс. — Можно задать вам один щекотливый вопрос? Сколько стоит такая замечательная собака?
— Много дороже, чем я в состоянии заплатить. Этого красавца мне не так давно подарил сам сэр Роберт, поэтому я и держу его на цепи. Стоит его отпустить, и он тут же сбежит домой.
— Ну вот, Уотсон, мы и получили кое-какие козыри, — сказал мне Холмс, когда хозяин гостиницы покинул нас. — Правда, их не хватит, чтобы выиграть, но через пару дней мы, возможно, отыщем путь к победе. Кстати, сэр Роберт, помнится, еще в Лондоне, и сегодня ночью мы, пожалуй, можем пробраться в его владения без страха подвергнуться нападению с его стороны. Надо рассеять две-три неясности.
— У вас уже есть определенная версия, Холмс?
— Я убежден лишь в одном, Уотсон: с неделю назад в Шоскомбе произошло нечто, круто изменившее всю жизнь поместья. Что именно? Об этом можно судить только по чрезвычайно противоречивым последствиям. Однако противоречия нам и помогут. Только бесцветные преступления с медленным развитием событий не поддаются расследованию. Обратимся-ка опять к имеющимся у нас фактам. Брат перестал навещать любимую и тяжелобольную сестру, удаляет ее обожаемую собаку. ЕЕ собаку, Уотсон! Это наводит вас на какие-либо размышления?
— Нет. Разве что он очень озлоблен.
— Что ж, это вполне возможно. Но есть и другое объяснение. А теперь рассмотрим все события, имевшие место после размолвки. Если она вообще была, эта размолвка. Госпожа Беатрис почти безвылазно сидит в своей комнате, изменяет привычкам, на людях появляется только в обществе горничной во время прогулок. Она больше не останавливается у конюшни и не смотрит на своего любимца, Принца Шоскомба. Вероятно, начинает выпивать. Это, пожалуй, все, не так ли?
— Да, если не считать склепа.
— Ну, это уже из другой цепи рассуждений. В деле их две, и я попросил бы вас их не путать. Первая цепь, имеющая отношение к госпоже Беатрис, окрашена в довольно зловещие тона, вы не находите?
— Что-то я вас не пойму.
— В таком случае перейдем ко второй цепи, связанной с сэром Робертом. Он буквально помешался на выигрыше в дерби. Норбертон угодил в лапы ростовщиков, и в любую минуту его добро может пойти с молотка, в том числе и лошади, и скаковые конюшни. Человек он смелый и горячий, жить привык за счет сестры, горничная которой — его послушное орудие. До сих пор все прекрасно увязывается одно с другим, верно?