Эта земля в открытой местности, хоть и твердая на вид, проламывалась под нашим весом, и наши верблюды на каждом шагу проваливались на четыре-пять дюймов. Бедные животные весь день мерзли и так часто шлепались, что были все в синяках, поэтому неохотно шли на новые трудности. Они спешили мелкими шагами, резко останавливались, оглядывались или пытались броситься в сторону.
Мы предупреждали их желания и вели их вперед, пока не встретили на своем пути вслепую скалистые долины с ломаной линией горизонта, темные справа и слева, а спереди явно были холмы — там, где им быть не полагалось. Снова начало морозить, и камни долины, похожие на плиты, заледенели. Двигаться дальше по неверной дороге в такую ночь было безумием. Мы нашли большое обнажение породы на скале. За ней, где должно было быть укрытие, мы сбили верблюдов плотной кучей, хвостами к ветру; если бы ветер дул им в морды, они могли бы умереть от холода. Мы свернулись за ними, надеясь согреться и выспаться.
Согреться мне, во всяком случае, не удалось, и вряд ли удалось выспаться. Я задремал только один раз и очнулся от чувства, что кто-то медленно гладит меня по лицу. Я открыл глаза посреди ночи, бледной от больших, мягких снежных хлопьев. Они падали минуту или две, затем пошел дождь, а затем — еще приморозило; я сжался в комок, чувствуя боль во всем теле, но не в силах двинуться до рассвета. Рассветало неохотно, но нам и того было достаточно; перекатившись в грязи, я увидел, как мои люди, завернутые в покрывала, потерянно жались к бокам животных. У каждого на лице было написано скорбное выражение покорного отчаяния.
Эти четверо были с юга, страх перед зимой подкосил их еще в Тафиле, и они собирались отдохнуть в Гувейре, пока опять не потеплеет; но здесь, в тумане, они вбили себе в голову, как верблюды-самцы, что близится их смертный час: и, хотя гордость мешала им жаловаться на это, всем своим видом они показывали, что приносят жертву ради меня. Они не говорили ни слова и не двигались. Чтобы поднять с места заупрямившегося верблюда, под ним разводят медленный огонь; я же взял за вихры самого малорослого из этих болванов и доказал ему, что кое-какие чувства в нем еще сохранились. Остальные поднялись на ноги, и мы подтолкнули наших закоченевших верблюдов. Единственной нашей потерей был мех с водой, примерзший к земле.
Когда рассвело, горизонт сильно приблизился, и мы увидели, что правильная дорога лежит в четверти мили слева от нас. По ней мы пробирались пешком. Верблюды были слишком измотаны, чтобы выдерживать наш вес (все, кроме моего, умерли после этого похода), и глинистое дно было таким грязным, что мы сами поскальзывались и падали, как они. Однако помогала та же уловка, что и в Дераа — расставляя пальцы ног и погружая их в грязь на каждом шагу, мы всей группой продвигались вперед, цепляясь друг за друга и поддерживая.