Когда пришел рассвет, мы приблизились к вершине хребта, стоявшего над городом-оазисом, боясь взглянуть на север и увидеть развалины; но вместо этого, среди безмолвных садов, в зеленых пятнах дрожащего речного тумана лежал город, прекрасный, как всегда, подобный жемчужине под утренним солнцем. О ночной сумятице напоминал только плотный, высокий столб дыма, поднимавшийся угрюмой чернотой над складом Кадема, вокзала Хиджазской дороги.
Мы проехали в машине по прямой дороге, защищенной стеной, через орошаемые поля, на которых крестьяне только что начали трудовой день. Галопом с нами поравнялся всадник, увидев наши головные платки в машине, весело поздоровался, держа в руке кисть желтого винограда: «Добрые вести: Дамаск приветствует вас». Он прибыл от Шукри.
Насир был прямо за нами; мы доставили ему известия, чтобы его вступление было почетным, он заслужил это в пятидесяти битвах. Рядом с Нури Шааланом, в последний раз он заставил свою лошадь перейти на галоп и исчез на длинной дороге в облаке пыли, неохотно висевшем в воздухе среди брызг воды. Чтобы дать ему начать как следует, мы со Стирлингом нашли небольшой ручей, холодный на глубине крутого дна. Там мы остановились помыться и побриться.
Какие-то индийские солдаты углядели нас, нашу машину, оборванные армейские шорты и мундир водителя. Я был полностью в арабском платье; Стирлинг, не считая головного убора, выглядел военным офицером британского штаба. Сержант, тупой и несдержанный, решил, что взял нас в плен. Освободившись из-под его ареста, мы рассудили, что должны идти за Насиром.
Довольно спокойно мы проехали по длинной улице к зданию правительства на берегу Барады. Дорога была забита людьми, которые выстраивались у обочины, на дороге, высовывались из окон, стояли на балконах, на крышах. Многие плакали, некоторые слабо аплодировали, самые смелые выкрикивали наши имена: но в основном они глядели, глядели, и глаза их сияли радостью. Движение, как долгий вздох, от ворот до центра города, отмечало нам путь.
В палате дела обстояли иначе. Ступени были заполнены волнами людей: они вопили, обнимались, плясали, пели. Толпа пробила нам дорогу в вестибюль, где были сияющий Насир и Нури Шаалан, они сидели. Окружая их с двух сторон, стояли Абд эль Кадер, мой давний враг, и Мохаммед Саид, его брат. Я онемел от изумления. Мохаммед Саид выскочил вперед и прокричал, что они, внуки Абд эль Кадера, эмира, вместе с Шукри эль Айюби из рода Саладина, вчера сформировали правительство и объявили Хуссейна «королем арабов», перед лицом присмиревших турок и немцев.