Пока он витийствовал, я обернулся к Шукри, который не был государственным мужем, но был любим народом, почти мученик в его глазах после того, что он претерпел от Джемаля. Он рассказал мне, что оба алжирца, одни во всем Дамаске, стояли за турок, пока не увидели их бегство. Затем со своими соотечественниками они ворвались в комитет Фейсала, на его секретное заседание, и грубо захватили власть.
Они были фанатиками, идеи их были теологическими, а не логическими. Я обратился к Насиру, собираясь через его посредство пресечь их дерзость с самого начала; но нас отвлекли. Воющая толпа вокруг нас разделилась, как будто ее прорезало лезвие, распалась направо и налево среди сломанных стульев и столов. И сразу трубой взревел знакомый оглушительный голос, заставив всех замереть на месте.
На пустом пространстве оказались Ауда абу Тайи и Султан эль Атраш, вождь друзов, вцепившись друг в друга. Их приближенные рванулись вперед, а я бросился их разнимать, столкнувшись с Мохаммедом эль Дейланом, полным тех же намерений. Вместе мы расцепили их и заставили Ауду отступить на шаг, в то время как Хуссейн эль Атраш втолкнул более легкого Султана в толпу и увлек в боковую комнату.
Ауда был слишком ослеплен гневом, чтобы быть в здравом уме. Мы доставили его в большой зал здания, необъятную, помпезную, раззолоченную комнату, тихую, как могила, так как все двери, кроме нашей, были заперты. Мы втолкнули его в кресло, где он с пеной на губах кричал в припадке, пока голос его не сорвался; его тело выгибалось и дергалось, руки судорожно хватались за любое ближайшее оружие, лицо набухло кровью, голова была непокрыта, и длинные волосы закрывали глаза.
Султан первым напал на старика, и неуправляемый дух Ауды, всю жизнь опьяненного вином своеволия, рвался смыть оскорбление кровью друзов. Пришел Заал с Хабзи, и четверо-пятеро из нас вместе укрощали его: но прошло полчаса, прежде чем он достаточно успокоился, чтобы нас слышать, и еще полчаса — до того, как он пообещал оставить свое требование удовлетворения на три дня в руках Мохаммеда и моих. Я вышел и велел убрать Султана эль Атраша из города как можно скорее, а затем стал искать Насира и Абд эль Кадера, чтобы привести в порядок их правительство.
Их не было. Алжирцы убедили Насира зайти к ним в дом освежиться. Это было нам на руку, потому что были более срочные общественные дела. Нам следовало доказать, что старые времена кончились, и у власти национальное правительство; для этого Шукри, как действующий губернатор, был бы лучшим моим орудием. Поэтому мы отправились на «голубом тумане», чтобы показать себя, и возвышение Шукри во власть само по себе было для горожан знаменем революции.