В ходе последующего спора я упомянул о необходимости скорой атаки на Медину, так как вместе с остальными британцами считал, что падение Медины — необходимое предисловие к дальнейшему продвижению Арабского Восстания. Он резко прервал меня, сказав, что со стороны арабов будет не слишком мудрым шагом брать Медину. На его взгляд, Арабское движение приобрело максимальную полезность одним только фактом восстания в Мекке; а военные операции против Турции лучше бы проводить без их помощи руками Великобритании и Франции. Он желал высадить войска союзников в Рабеге, поскольку это охладило бы пыл племен, бросив тень в их глазах на шерифа. Иностранные войска тогда были бы для него главной защитой, и охрана шерифа была бы нашим делом до конца войны; когда Турция потерпит поражение, победившие власти выделят Медину по соглашению с султаном и передадут ее Хуссейну, вместе с законным правлением над Хиджазом, в награду за преданную службу.
Я был куда меньше уверен, что у нас хватит сил обойтись без своих малых союзников; так что коротко сказал, что мое мнение противоположно. Я считал, что главное — немедленно завоевать Медину, и советовал Фейсалу захватить Веджх, чтобы растянуть угрозу для железной дороги с его стороны. В целом, на мой взгляд, Арабское движение не оправдало бы своего появления, если бы его порыв не привел арабов в Дамаск.
Для Бремона это было нежелательно; так как соглашение Сайкса-Пико в 1916 году между Францией и Англией было набросано Сайксом как раз на этот случай; и чтобы компенсировать это, в нем обещалось учредить независимые арабские государства в Дамаске, Алеппо и Мосуле, районах, которые иначе подпали бы под неограниченный контроль Франции. Ни Сайкс, ни Пико не верили, что это действительно возможно; но я знал, что возможно, и верил, что после этого энергия Арабского движения помешает — нам или кому бы то ни было еще — проводить в Западной Азии незаконные «колониальные» эксплуататорские планы.
Бремон укрылся в своей технической сфере и заверил меня своей честью штабного офицера, что для Фейсала оставить Йенбо и отправиться в Веджх — с военной точки зрения самоубийственно; но я не видел силы в многословных аргументах, которыми он меня заваливал, и сказал ему это. Любопытной была беседа между старым солдатом и юнцом в причудливом наряде; и она оставила во мне неприятный привкус. Полковник, как и его соотечественники, был реалистом в любви и на войне. Даже в ситуациях поэтических французы оставались неисправимыми прозаиками, они смотрели на вещи в прямом свете разума и понимания, а не так, как наделенные воображением британцы — в тумане, сквозь полузакрытые глаза, так, как смотрят на яркое сияние; поэтому два народа плохо срабатывались в крупном предприятии. Однако я достаточно владел собой, чтобы не рассказать ни одному арабу об этой беседе, но направил полный отчет о ней полковнику Вильсону, который был на подходе, чтобы встретиться с Фейсалом и обсудить перспективу Веджха со всех сторон.