вместе со своими подругами. Примчали бы джигиты, обгоняя друг друга, и остановились перед нами с вопросом: «О дорогие джене, дадите нам соогат?
[48]» Опустили бы голову девушки и молодухи, смущаясь… А я схватила бы самого озорного за чумбур его коня и стащила бы с седла: «Разве джигиты когда-нибудь требовали соогат с девушек и молодух, собирающих джоргемиш? Ну-ка, слезай с коня, если ты такой охочий до соогатов! Поборолись, пошутили бы с ними, посостязались бы в песнях. А вечером качались бы на качелях, припевая: «Из семи шестов — качели, качайся на них не этак, а вот так, из семи шестов — качели, качайся на них не тихо, а быстро…» О боже, неужто мне суждено брести голодной и в конце концов быть разорванной в клочья на нашей прекрасной земле, когда мне впору миловаться с джигитом?»
Словно тронутая, Зуракан замахала палкой, подняв ее высоко над головой, и заголосила, глядя в небо:
— О боже, боже! Я зову тебя на помощь! Помоги мне, если ты на самом деле существуешь. Завтра уже будет поздно! За мной по пятам идут твои ненасытные псы, стуча зубами, не отводя от меня покрасневших глаз, готовые жадно наброситься на меня! Их трое, я одна. Они хищники, я человек! Скрути же своих хищников, боже! Помоги человеку, дай ему силы! Да-ай ему силы!..
Волки, подступившие было к женщине на длину аркана, внезапно остановились.
Самец с сивой гривой, оскалив зубы, презрительно сморщил морду: «Эй, трусиха, подожди, не уходи!» И сел на задние лапы. Волчица остановилась, жадно вытянув морду в сторону Зуракан, пожирая ее глазами. Озорной волчонок подошел было вплотную к Зуракан, но свист размахиваемой палки напугал его. Поджав хвост, он убежал прочь на расстояние полета стрелы.
Зуракан невольно засмеялась:
— Эх, дурень… погибнешь ты. Лучше возьми своих родителей да поторапливайтесь скорее за перевал! Уходите прочь!
Зуракан несколько раз стукнула ногой о землю. Волк не сдвинулся с места, лёг на брюхо, как бы изготовившись к прыжку. От резких движений у Зуракан закружилась голова, потемнело в глазах, по телу побежали мурашки. Она остановилась, покачиваясь. «О глупая моя голова, что я делаю? В животе у меня пусто, во рту пересохло. Чем куражиться зря да тратить силы, лучше соберу-ка джоргемиша и поем. Чтоб одним ударом свалить любого, кто первым осмелится напасть на меня».
Держа одной рукой палку, которую поставила чуть подальше от себя, другой она набрала горсточку джоргемиша. Провеяв на ладони мелкие блестящие, как просо, зерна, она закинула их в рот и быстро-быстро стала жевать.
Джоргемиш — от него чуть отдавало вкусом молока — показался прекрасной едой. Зуракан на короткое мгновение даже как-то забыла про волков. «Через эту пищу родные горы дают мне необходимую силу. Собирай скорее, набирай их полон рот… Если только жадные хищники одолеют тебя, они распорют тебе живот, разорвут твое тело в клочья! Копи силы, подкрепись, чтоб отбиваться! Ты человек! Человек! Ты не должна стать добычей хищников!»