Путь оказался не близкий: нужно было спуститься по длинной каменной лестнице, а затем идти между путями к стоящему без платформы поезду. По лестнице я спускалась так: ставила чемодан на нижнюю ступеньку, затем становилась на нее сама и так до самого конца лестницы. Совершенно измученная, дотащилась я наконец до своего вагона. Я так устала, что пролежала почти всю дорогу до Казани, лишь изредка вставая, чтобы покушать и поговорить со своими соседями — генералом и его женой, ехавшими в Казань на свидание с сыном, учившимся в военном училище. В Казань поезд пришел рано утром, часов около пяти. Камера хранения была еще закрыта. Я подтащила к ней свои вещи и стала в очередь дожидаться ее открытия.
Сдав чемодан, я осталась ждать того часа, когда будет прилично искать жилище Капицы. В половине восьмого я отправилась в путь. Нужная мне улица находилась не слишком далеко от вокзала, Евгения Николаевна подробно рассказала мне и даже начертила, как нужно идти, и я без труда нашла и улицу, и дом. К счастью, все в доме уже встали, Наталья Сергеевна очень приветливо меня встретила, узнав, что у меня чемодан сдан на хранение, сейчас же отрядила Сергея, который был уже не мальчик, а юноша, который не то кончил школу, не то только что поступил в вуз, за моим багажом. Андрей оказался черноглазым и черноволосым красивым мальчиком лет двенадцати, очень разговорчивым, приветливо встретившим меня. Меня поместили в отдельной маленькой комнате, так что я могла там даже спокойно заниматься. Кроме семейства Капицы, я нашла в их квартире старую знакомую — доктора Марию Владимировну Троицкую с ее дочерью Лерой, которая была или их дальней родственницей, или хорошей знакомой. Мария Владимировна мне очень обрадовалась, стала расспрашивать про всех.
Позавтракав своими припасами, сидя за общим столом, я расспросила, как мне пройти в Университет, и отправилась прежде всего к Даниловым, жившим вместе с другими профессорами и преподавателями ЛХТИ в здании Технологического института. Я с ними направилась затем в Университет, сдала там свою диссертацию и нужные бумаги, договорилась, что защита будет 4 мая (это как раз день моего рождения). Затем мы с Фридой пошли погулять по Казани, взяв с собой Умку. Фрида была мне очень рада. Казань ей очень не нравилась, кроме того, она была грустна, так как не могла примириться со смертью своей матери Анны Карловны, скончавшейся зимой. Степан Николаевич утешал ее, говорил, что Анне Карловне было уже семьдесят восемь лет, что мало кто доживает до такого преклонного возраста, но эти утешения плохо помогали.