Ainsi j’ai engagé mes deux chaînes, ma montre, mes bagues, ton bracelet – tout ce que j’avais! Et j’ai eu mes règles qui m’ont empêché de sortir (И вот я заложила две свои цепочки, часы, кольца, твой браслет – все, что у меня было! У меня начались месячные, и я не могла выйти из дому (письмо № 62, с. 213, 215)).
Грюнвальд же упоминает о менструациях в другом контексте, связанном с историей беременности и аборта: указание на отсутствие менструаций должно было дать Добролюбову понять, от кого ребенок:
Я все думала, что так живот болит, а месячное у меня не было до твоего отъезда 6 недель, а потом еще 2 недели (письмо № 4, с. 98).
Указание на неспособность отличить «болезнь живота» и беременность в данном случае подтверждает, что отсутствие надежной диагностики последней в середине XIX в. влияло на то, как женщина переживала этот опыт потенциально неопределенного состояния, растянутый во времени от момента аменореи до первых движений плода[119]. Из письма Грюнвальд следует также, что она могла увязывать беременность и аменорею, хотя известны и такие обывательницы того времени, которые, несмотря на развитие медицинского просвещения, не понимали, что менструации каким-то образом связаны с «репродуктивными функциями организма»[120].
В письме, написанном уже из Дерпта, Грюнвальд избегает прямого называния менструации и замещает его подчеркнутым в рукописи глаголом «не было»:
Слабость, я думаю оттого, что у меня до сих пор не было. Но только я ничего не чувствую, кроме тяжести. Доктор говорит, что я сильно простудилась. 2 недели я не вставала с постели, но теперь мне лучше и хожу, только еще со двора не хожу (письмо № 22, с. 126).
В такой интерпретации причин слабости проступает широко распространенное в XIX в. представление, что смысл месячных заключается в регулярном очищении крови и избавлении от излишнего ее количества. Поэтому Грюнвальд и полагала, что их задержка пагубно сказывается на ее общем самочувствии.
Наконец, наиболее значимый с точки зрения телесности и физиологии эпизод в письмах Грюнвальд – это, без сомнения, уникальное для источников личного происхождения описание аборта и связанных с ним медицинских процедур. Как показывают современные исследования, аборты, запрещенные в России XIX в. и преследуемые по закону, тем не менее были широко распространенной практикой теневой медицины. Информация о том, кто, где и за какую плату может сделать аборт, распространялась по «женским каналам» через повивальных бабок, опытных женщин, прислугу. В зависимости от уровня и квалификации исполнительницы для абортирования прибегали к механическим, химическим и даже ритуально-символическим действиям