– Ты очень молода, – произнес он. На десять-пятнадцать лет моложе меня. Что могло тебя привлечь в таком мужчине, как я?
– Было что-то в твоем лице. Я решила использовать шанс. Я хорошо распознаю людей, которые не похожи на других. Увидев тебя, я сразу же поняла: ты против НИХ.
Они – это, видимо, о Партии, причем о Внутренней партии, о которой она говорила с неприкрытой ненавистью, от чего Уинстону становилось неуютно. Хотя он знал: здесь они в большей безопасности, чем где-либо. А что еще его удивляло в ней, так это грубость ее речи. Члены Партии не должны сквернословить, и сам Уинстон, как бы то ни было, редко бранился, особенно вслух. Между тем Джулия, казалось, не могла упоминать Партию, прежде всего, Внутреннюю партию, не употребив слов, которые пишут мелом на заборах в глухих переулках. Его это не раздражало. Просто форма протеста против Партии во всех ее проявлениях, которая казалась естественной и здоровой, как чихание лошади, понюхавшей плохо высушенного сена. Они ушли с полянки и, обняв друг друга за талию, бродили по пятнистой аллее, достаточно широкой, чтобы идти вместе.
Он заметил, что сейчас, когда пояс снят, ее талия кажется мягче на ощупь. Они говорили лишь шепотом. Джулия сказала, что за пределами полянки лучше вести себя тихо. Вот они уже достигли края перелеска. Она остановила его.
– Не выходи на открытое место. Кто-нибудь может тебя увидеть. Лучше нам находиться за деревьями.
Они стояли в тени орешника. Солнечный свет, сочась через густую листву, все равно горячил их лица. Уинстон смотрел на поле, расположенное позади, со странным чувством постепенного узнавания. Он вспомнил этот пейзаж. Старое вытоптанное пастбище с тропинкой, бегущей через него, и кротовыми норами повсюду. Неровная изгородь на противоположной стороне, образованная ветками вязов, заметно качалась от легкого ветерка, а пышные кроны деревьев слегка шевелились, как женские волосы. Наверняка ведь здесь поблизости есть ручей, просто его не видно, с зелеными заводями, в которых шныряет плотва?
– Здесь поблизости есть ручей? – спросил он шепотом.
– Верно, здесь есть ручей. Вон там, на краю другого поля. И рыбы в нем водятся, очень большие. Смотри, вон они, шевелят хвостами, еле движутся в заводях под ивами.
– Золотая страна, почти что, – пробормотал он.
– Золотая страна?
– Ничего такого, правда. Картина, которая мне иногда снится.
– Смотри, – шепнула Джулия.
На ветку, метрах в пяти от них, почти на уровне их лиц, сел дрозд. Наверное, не заметил их. Светило солнце, а они стояли в тени. Он расправил свои крылышки, потом аккуратно сложил их, наклоняя голову и словно кланяясь солнцу, а затем полилась его песенка. Очарованные Уинстон и Джулия прижались друг к другу. Музыка лилась и лилась, минута за минутой, с удивительными вариациями, которые не повторялись, будто птица намеренно демонстрировала свое мастерство. Иногда она прерывалась на несколько секунд, расправляла и складывала крылья, затем раздувала пятнистую грудку и снова начинала пение. Уинстон наблюдал за ней с чувством, похожим на некое уважение. Для кого и для чего поет эта птица? Здесь не видно ни ее подруги, ни соперника. Что заставляет ее сидеть на краю одинокого леса и изливать свою мелодию в никуда? Он подумал, а нет ли здесь микрофона, спрятанного где-то поблизости. Они с Джулией говорили тихим шепотом, их не услышат, а вот пение дрозда – запросто. Может быть, на другом конце провода какой-нибудь маленький жукоподобный человечек напряженно вслушивается в звуки и слышит песню. Но постепенно льющаяся музыка вытеснила из его головы все измышления. Казалось, будто на него проливается роса, смешанная с солнечным светом, процеженным сквозь листву. Мысли ушли, оставив место лишь чувствам. Талия девушки под его ладонью была теплой и мягкой. Он притянул ее к себе – грудь к груди; ее тело, казалось, растворяется в нем. Где бы ни бродили его руки, везде оно было податливым, как вода. Их губы соединились – совсем не так, как прежде, в жестких поцелуях, которым они обменялись раньше. Оторвавшись друг от друга, они оба не смогли сдержать глубокого вздоха. Птица испугалась и улетела, хлопая крыльями.