Прочим был мат, долгий и непонятный. Когда мат закончился, отец Филип перекрестился и произнес:
– Ты, дядя, у нас квадросексуал. Это я в список того, что движется, добавил «Мону Лизу» и свежий воздух на главной площади Сиреченска.
– Так, братцы, я чего-то не понял – а что движется? – спросил отвлекшийся было Тихон, – Дядя Архип на квадроцикле?
– Дядя никуда не движется, – сказал отче, – Просто он пообещал со всем, что движется, сделать то, что с ним сделала жизнь. Ну, я пересчитал… вышло четыре, минимум. Вместе с картиной и ветром. Хотя, просветленные говорят, что ветер-то как раз и не движется.
Иногда на дядю находило хроническое неудовлетворение всем и вся. Оно выплывало из-за почек, неведомым путем проникало в бронхи и раздражало главную говорильную мышцу. Та не выдерживала и кряхтя испускала мат. После мата дядя потом долго стеснялся, отворачивался, молчал – но не оправдывался. Тихон объяснил ему, что человек в каждый момент делает лучшее, на что способен, и дядя научился себя не хаять. Ибо не за что. Вам мат? Да пожалуйста, у нас завались. Вам мат.
Ангелу-хранителю все это очень не нравилось.
– Интеллигентно ли общаться матом? – вопрошал ангел.
– Это не вопрос, – обычно бурчал дядя, – По крайней мере не тот, которого я жду, чтобы почувствовать себя лучше, когда мне никак.
– А у тебя это не ответ на невопрос, – парировал ангел, – Ты вообще горазд не отвечать даже на невопросы.
Общаясь с троицей, ангел научился говорить на их языке, и умел иногда приземлить базар до вполне приемлемых слов.
Дяде и самому не нравилось, что он иногда думал матом. А мышцы гортани были у него не тренированные – да уж, не Басков – поэтому не выдерживали давления внутреннего мира и пропускали наружу все, как есть. Так и мышцам легче, и дяде легче. А если рядом никого не оказалось с ушами, так вообще совсем легко… как чемпиону мира по легкой атлетике на уроке физкультуры, к примеру.
Но где-то в глубине их, одной на троих, души дяде не нравилось, что он матерится, пусть даже и не вслух. Чтобы убить в себе не только мат, но и других лишних зайцев, дядя добавил в список околоматных тем российскую и прочую попсу, лысую резину, программу «Время», шансон, поддельное дегтярное мыло, Обаму, поролоновые снежинки, краковскую колбасу из мяса птицы молотого второго сорта, холодные батареи, двухслойную туалетную бумагу, вчерашние носки, почему-то и совсем незаслуженно Диккенса, и с этим списком пришел к ангелу-хранителю. В этом было и смирение, и подлый расчет – отказать-то ангел не мог!