Тихон сразу представил себе ромбики на гэбэшных петлицах, такой уж невеселый бывал у него временами бэкграунд. Радовало только то, что хоть помирать он будет в гарантированно хорошей компании.
– Не факт, – сказал Бог, для Которого мысли Тихона были прозрачны, как стакан газировки, только без пузырьков.
– Что не факт? – не понял Тихон.
– Не факт, что в хорошей компании, – пояснил Бог, – Ты слишком благоуверен в науке, в этом сборище ограниченных фундаменталистов-материалистов. И, кстати, хорошо, что булочка твоя померла, пока ты про зайчика вспоминал – здоровее будешь. Смысл воспоминаний в том и заключается, чтобы булочки остывали. Еще хочешь?
– Спасибо, Господи, нет, – сказал Тихон, – Я лучше дальше повспоминаю.
И продолжил дальше. Там, дальше, уже мама говорила Тихону:
– Сейчас будет подарок от зайчика, – и отец неловко лез в карман за конфеткой.
Выглядело так, будто это мама договорилась с зайчиком, а батя лишь предоставил в аренду карман да свои усилия по переноске. Похоже на правду, потому что вид у бати бывал иногда смущенный, будто он ни при чем. Будто у матери с зайчиком что-то было, а батя не в курсе.
Тихон стеснялся в такие моменты брать у отца, ему же самому было мало. Что взрослому мужику конфетка: он полбатона за раз съедает, с колбасой и полбутылкой кефира.
Недодавал, сокрушенно подумал Тихон, батя точно недодавал. Сжирал сам полкило, а ему одну конфетку "от зайчика». Вот и понятно, откуда смущение длиною в жизнь.
– Глупости, – сказал Бог, – это ты, Тишка, насочинял про своего старика, не так всё было. На самом деле он толком не знал, что тебе дать, потому что ему самому никто не давал.
Бате никто ничего не давал. Батин батя с войны попал в санаторий, потому что ослеп. Был такой санаторий в Крыму, куда свозили тех, от кого родня отказалась, или просто некуда было ехать. Без рук, без ног, без глаз, без чего еще можно быть – без чего угодно, лишь бы дышал. Дышали они в климатически райском месте, но вряд ли ощущали себя в раю. Батиному бате глаза выбило году эдак в сорок третьем, и после войны он оказался в том санатории. Но его жена, батина мать, отказалась отказываться от мужа, разыскала его – это без интернета-то! – и забрала домой. Потом водила слепого за ручку по свадьбам, где он играл на гармошке, тем и жили. Умер в пятьдесят третьем, когда батя был еще крайне мал.
Так что никто бате толком не дал ничего, кроме государства. Потому и спасибо зайчику, что хоть так догадался уделить Тихону некую часть репараций от великой Победы.
– Надо было смотреть, может конфеты и впрямь были немецкие, трофейные, – пробормотал Тихон, когда Бог рассказал, как оно было.