Под вечер Канымет-карыя собрался ехать обратно в аил, но Кебек упросил его остаться переночевать. Попив чаю, они пошли осматривать зимовку.
Стемнело. Бюльдуркен зажгла керосиновую лампу.
Кебек и Канымет зашли в дом, удобно расселись.
— Вы с моим отцом ровесники? — спросил Кебек, вызывая старика на разговор.
Канымет встрепенулся.
— Он был на год старше меня, — сказал он и снова замолчал, прикрыв глаза.
Видно было, что ему не хочется говорить на эту тему, но Кебек решил все-таки расспросить старика. Он слышал, что отец и Канымет были врагами. Рассказывали, что отец отнял у Канымета невесту. Как и почему? Никто не знал.
— Моего отца люди звали Калман-камень. Он и вправду казался сделанным из камня. А вас называют Канымет-садовод. Я еще не слышал о вас плохого слова. Даже здесь, в горах, вы создали настоящий сад: провели воду, посадили деревья. А про меня вы знаете. Известный пьяница, дошел теперь до того, что сижу на шее у жены… — с горечью сказал Кебек.
Канымет задумчиво слушал его, потом заметил:
— Верно, сынок. Народ — будто море. В нем и хорошие, и плохие умещаются. Хорошо, что ты понял свои ошибки. Жаль, не каждый их понимает…
Он опять замолчал. Затем спросил неожиданно:
— Ты любил отца?
— Не знаю. Я здорово боялся его, — ответил Кебек. — Он ведь не только нас с Тезеком, но даже мать часто бил…
— Отец есть отец, хороший он или плохой… — сказал Канымет. — Но, простит его бог, только себя он любил. Голодает ли кто, умирает ли кто — ему все равно было… Покойница, мать твоя, когда-то невестой моей была. Мы друг друга очень любили. Хотел я увезти ее к себе, уже согласие ее родителей получил, как вдруг твой отец, Калман, с дружками похитил ее. Где мы только ее не искали, в каких только аилах не побывали… Братья твоей матери были отважными джигитами. «Из-под земли достанем!» — поклялись они, но их отец усмирил сыновей. «Если убьете Калмана, наши роды будут враждовать до седьмого колена. Зачем из-за одного подлеца втравливать весь род в кровную месть», — сказал он им. Он весь калым возвратил моему отцу, а отцу Калмана, твоему деду, сказал: «Я знать вас не хочу. Вешайте свой казан подальше от моего!» — и так до самой смерти и не знался с родом Калмана. А сам Калман долго скрывался в Казахстане, у родственников своей матери, а приехал, когда уже ты родился…
Эх, сынок, что говорить, — будто огнем мне тогда всю душу выжгло, жить не хотелось. Любимую не смог вырвать из чужих рук. Был бы я таким же упрямым и жестоким, как твой отец, наверное, нашел бы и вырвал. Или моя, или отца твоего кровь пролилась бы тогда. Не было для нас обоих места на этой земле. Или я бы жил, или он… Но уж, видно, таким я уродился: тихим, безобидным. Травинку без нужды не сорву. Людям плохого не скажу. Но вспомню иногда и… Эх, да что говорить…