Элизабет была единственным ребенком, ей это было ранее неведомо, но то, как много времени они проводили вместе и как много у них было общего: ежеквартальные оценки тяжести аутизма сыновей, ежедневные отчеты учителей об их навязчивом поведении (раскачивание у Генри, битье головой у ТиДжея), породило сильное соперничество. Оно пронизывало все их действия, заползало в каждый уголок их отношений и придавало им кисловатый привкус. Элизабет знала, что соревновательность бушует в мире мам «обычных» детей, слышала, как мамы в очередях в магазине сравнивают позиции детей в программах «Только звезды» и «Одаренный ребенок». А в мире мам детей с аутизмом набирала обороты зависть. Это было общество с самым высоким уровнем сотрудничества и самой высокой конкуренцией, какую она когда-либо видела. У них на карте стояли действительно важные вещи: не университет, но способность детей выжить в обществе. Родители беспокоились о том, научатся ли дети говорить, смогут ли переехать жить отдельно, как будут жить после твоей смерти. В отличие от мира «обычных», где успех чужого ребенка знаменовал твое поражение, здесь разделение, помощь и празднование чужих побед были более яркими и сложными, потому что улучшение у другого приносило надежду и тебе, но также угнетало, показывало, через что надо пройти ради собственного ребенка. В случае Генри и ТиДжея все эти факторы только усиливались, поскольку между детьми было так много общего.
Когда началось биомедицинское лечение, но улучшение произошло только у Генри, отношения Элизабет и Китт переросли в нечто, внешне напоминающее дружбу (они все еще подвозили друг друга и вместе пили кофе по четвергам), но совершенно иное изнутри. Забавно, что Китт первая рассказала о группе врачей (в основном имеющих собственных детей с аутизмом) «Победи аутизм сейчас», предлагавших методы исцеления от аутизма. Элизабет даже не знала, что такое возможно. Идея, конечно, была странная, в том числе и потому, что мало кто в мире верил, что от аутизма можно излечиться. Кости срастаются. Пневмония лечится. Может, даже рак, если повезет. Но не аутизм. Это на всю жизнь. К тому же «исцеление» подразумевает, что есть некая норма, и она была утрачена, в то время как аутизм – врожденная черта, а значит, нечего было терять и не от чего исцеляться. Она отнеслась со скепсисом. И пробовать лечение значило все равно, что крестить Генри несмотря на ее атеизм: если она права, то на голову Генри просто польют водой (безвредно), но если прав Виктор, то они спасут его от вечного проклятия ада (огромная польза). Также и здесь, особые диеты и витамины не навредят, но если есть хоть малейший шанс «исцеления», то потенциальная польза колоссальна. Никакого риска. Награды, возможно, тоже, но можно сорвать джекпот. Простая математика.