– Так, посмотрим. Ах да, Генри, – заговорил врач. – Понимаю, вы волнуетесь, так что без предисловий. У Генри обнаружено расстройство аутистического спектра.
Он сказал это совершенно будничным тоном, потягивая кофе, словно это нормально и он постоянно сообщает родителям, что у их детей аутизм. Конечно, как невролог в больнице, специализирующейся на аутизме, он имел с этим дело каждый день, возможно, каждый час. Но для нее, матери, это был тот момент, который разделил ее жизнь на До и После, определил всю ее судьбу. Она будет раз за разом вспоминать его и удивляться, неужели обязательно было так безразлично пить фраппучино? И еще эти его слова «У Генри обнаружено»… Словно не он это выявил, а просто мистической волей природы нашел Генри с клеймом «РАС» где-нибудь на дороге. Да и что вообще такое аутистический спектр? Название ее оскорбляло, превращало расстройство в характеристику, объявляло аутизм главной чертой личности Генри, его сущностью.
Подобные семантические вопросы – например, почему быть диабетиком считается почти нормальным, а пневмоником нет, или чем отличается «средняя степень тяжести» (так определялось состояние Генри на шкале аутистического спектра) от «в высшей степени посредственного» – занимали ее, когда она прошла мимо Китт. Элизабет не плакала, вообще не плакала, по правде говоря, но лицо, должно быть, выражало ее опустошенность, потому что Китт ее остановила и обняла, крепко, долго, как обнимают самых близких друзей. Она не понимала, почему не испытывает неловкости от этого неуместного объятия со стороны неуместной незнакомки, но ее оно утешало, как от члена семьи, и она тоже обняла Китт и заплакала.
Элизабет не ожидала увидеть ее снова, они не обменялись телефонами, почтой, даже фамилии не спросили. Но неделю спустя они столкнулись сначала на дне открытых дверей дошкольного образования для детей-аутистов, потом у терапевта по развитию речи и еще раз на информационном собрании занятий по прикладному поведенческому анализу. В целом, неудивительно, ведь в Джорджтауне рекомендовали все эти мероприятия, но все же в этом чувствовалось провидение. Все получилось слишком складно, чтобы быть случайностью. Они стали все делать вместе, Генри и ТиДжей пошли в одну группу в одной и той же школе. «Исправительная колония для аутистов», – говорили они. Они по очереди подвозили друг друга в школу и на терапию, ходили на лекции о том, как пережить горе при постановке диагноза «аутизм», вступили в местное объединение мам аутистов. В этом смысле они оказались близки по чистой случайности. Не оттого, что им была особенно приятна компания друг друга, скорее по привычке, потому что они ежедневно много времени проводили вместе, нравилось им это или нет. Постоянное общение переросло в близость. Когда Виктор признался, что у него новая любовь в Калифорнии, они даже пошли вместе вечером и напились.