Поэтому на протяжении всей учебы Мэтт поддерживал одержимость Жанин оценками и сообществами, тем, как она ставила перед собой цели и методично с легкостью достигала их одну за другой. На это стоило посмотреть. В этом была своеобразная сексуальность. Конечно, это предполагало свои жертвы в настоящем – отменялись обеды, невозможно было посмотреть фильм, но он не возражал. От медицинского университета другого и не ждешь. В конце концов, они не только получали диплом, они формировали образ мышления, ориентированный в будущее. Сейчас можно сидеть ночь напролет, есть что попало и залезать в долги – все это окупится, когда достигнешь цели: выпустишься, получишь работу, начнешь жить по-настоящему. Только вот с Жанин не получалось ничего достичь окончательно. Только отложить. Вычеркнув одну задачу, она тут же ставила перед собой новую, больше, тяжелее. Мэтт думал, что она остановится и отпразднует победу, когда ее брат бросил колледж, чтобы стать актером, но, наверное, непрерывная постановка и достижение целей стали привычкой настолько, что она уже не могла остановиться. Она так и продолжала, только уже без свежести бунта. Все, что она делала, казалось тщетным, как труд Сизифа, каждый день катящего камень на верх горы, только у нее не камень скатывался к подножью, а гора каждую ночь вырастала вдвое.
До каких-то пор секс оставался у них единственной стороной жизни, никак не связанной с нацеленностью на будущее. Даже решение завести детей, в отличие от любых других решений в браке, например, брать ли ей его фамилию (нет), какими лампочками пользоваться (светодиодными), не стало плодом многочасовых обсуждений. Это получился просто спонтанный момент, когда во время предварительных ласк он потянулся за презервативом, а она спросила, нужен ли он, и передвинулась, коснувшись влагалищем кончика его пениса. Он покачал головой, а она медленно опустилась, и его охватила пленяющая новизна ее чувственности, ее участие в моменте, переплетающееся с остротой ощущения ее влажного тепла прямо на его коже, обволакивающего его миллиметр за миллиметром. На следующее утро и вечером того дня, и весь остаток месяца они продолжали заниматься сексом без презерватива. Никто не говорил ни о цикле, ни о детях.
Когда у Жанин начались месячные, не было никакого громкого объявления, она просто обмолвилась мимоходом. Настолько намеренно буднично, что чувствовался налет беспокойства. На следующий месяц она говорила уже с явной тревогой на грани отчаяния, потом с отчаянием, граничащим с истерикой. На прикроватной тумбе появились книги по успешному зачатию.