Нас уже посылали в караул, на «выполнение боевой задачи». Мы охраняли так называемый НЗ. То есть неприкосновенный запас. Это были склады со всяким хламом времен Второй мировой войны. Эти склады никогда не открывались, но через окна все было видно. Там хранились одежда, ведра, лопаты саперные, каски сороковых годов, сапоги и прочая хрень, которая в конце двадцатого века уже никому не была нужна. Может, под этим всем прятались атомные бомбы, не знаю. Но караулу придавалось большое значение, и мы себя тоже убеждали, что вершим дело государственной важности.
Наверное, где-то были и важные склады с техникой, но я видел только этот. Меня всегда туда назначали в наряд. И это называлось «пятый пост».
Пятый пост находился в глухом лесу, далеко от населенных пунктов. Службу там нести было сложно, потому что вокруг были вырублены деревья и постоянно дул ветер. Вся огромная территория освещалась одной лампочкой в сто пятьдесят ватт. И висела она над грибом. Гриб – это небольшой зонтик из фанеры, под которым находился коммутатор из тех же сороковых годов. Я такой только в фильмах про войну видел. С ручкой, которую надо было крутить, и говорить в воронку трубки. И это все было в восьмидесятых годах двадцатого века. Гагарин уже двадцать лет как слетал в космос, и Людмила Зыкина пела уже не в черно-белом, а в цветном телевизоре.
Зимой на этом посту было просто невыносимо холодно, ночью – очень страшно. И страшно было еще потому, что этот коммутатор почти никогда не работал, с дежурной частью связи не было. Снимаешь трубку, а там – грузинское радио.
Как-то я опять был на этом посту в карауле и думал, почему сюда, к черту на рога, всегда посылают армян. И понял, что это делается от большой любви к нам, черножопым. Я снял трубку. Там шел футбол, и я понял, что опять остался один. Мне было холодно. Обычно на посту дул ветер и колючая проволока под ним издавала вой взволнованного привидения, но в этот раз был туман. Да такой, что даже ходить по кругу было трудно. Мне стало как-то не по себе, не грели даже воспоминания о Вике.
И вот проходит второй час, а смены нет. Дело в том, что это был последний пост, и находился он очень далеко от других. Машину разводящему не давали – в соответствии с формулой «чтобы служба малиной не казалась, нахуй». И пока тебя разводили, пора было уже возвращаться. И вдруг слышу долгожданные шаги. Звенят в темноте из-за молочной стены тумана штык-ножи. И звон все ближе, ближе… Я решил в кои-то веки пошутить и развлечься, ну, чтобы потом всем вместе поржать. По мне, это было романтично: убитый часовой при открытых воротах в тумане…