— Вон оттуда, — сказал он с вдохновением, указав вперед рукой, — пойдут полезащитные полосы. Они будут ограждать наши земли от суховеев. Сорок пять с лишним гектаров леса. Мы посадим и березу, и грушу, и сливу, и ясень. Одним словом, переделаем природу по-мичурински.
Еще долго-долго смотрел Дмитрий Лазаревич в степную даль, любуясь первыми лучами восходящего солнца и картиной будущего, которая поднялась перед его глазами.
Паша попрощалась с председателем колхоза и заторопилась по утоптанной дорожке уйти в степь, где уже рокотали тракторные моторы.
Третий день кряду девушки вели пахоту под посев кукурузы.
Сегодня первый день, когда Паша не выехала в поле. Бригадирские обязанности она передала сестре Наде, а сама уезжает учиться в Сельскохозяйственную академию имени Тимирязева.
В этот день двери дома не закрывались с самого раннего утра: приходили прощаться и пожелать счастливого пути молодые и старые колхозники. Школьники принесли подарок с трогательной надписью: «Любимой тете Паше от колхозных ребят».
Когда наступили сумерки, Никита Васильевич зажег все огни, даже лампочку у парадного подъезда, которую обычно включают только по большим праздникам.
— Итак, дорогие гости, прошу к столу! — весело закричал Сергей. Он был в лучшем своем костюме, с белым воротничком и голубом в крапинку галстуке.
Николай повернулся к нему и прищурил глаза.
— Ты что-то в ударе сегодня, Сережа. Чем же ты, дорогой тамада, угощать будешь?
— Федоровна наготовила всего столько, что хватит на полк солдат, — рассмеялся Сергей. — А для нас с тобой есть особая.
— Разве ты пьешь? — удивился Николай.
— Первоклассно хлестаю, Николай.
Пашу всю передернуло от этих слов, но она промолчала. Не хотелось омрачать праздник.
С места поднялся Иван Михайлович Куров и предложил тост за успехи Паши в учебе.
Никита Васильевич пригласил всех гостей поднять бокалы за родную партию, за счастье жить в Советской стране.
— За нашего друга Пашу! — крикнул Дмитрий Коссе.
— За всю семью Ангелиных! — подхватил Григорий Харитонович Кирьязиев.
Куров дал слово Дмитрию Лазаревичу.
— За вами стихи, Дмитрий Лазаревич! — тут же крикнул Николай.
Послышались дружеские хлопки.
— Маяковского… Маяковского!..
Дмитрий Лазаревич поднялся. Вскинув голову, он вдохновенно стал читать:
Партия и Ленин —
близнецы братья —
кто более
матери-истории ценен?
Мы говорим Ленин,
подразумеваем —
партия,
мы говорим
партия,
подразумеваем —
Ленин…
Было без десяти девять. К дому подкатила машина.
Кто-то постучал в дверь.
— Думаю, это наш Лексей, — заторопился хозяин дома. — Видимо, запоздал немного старик.