Павел не говорит, как обрести такую веру, но даёт практическую установку на чувствование обретения её. По существу, он предваряет рекомендации некоторых методик аутотренинга на достижение желаемого психологического состояния. Но он не психолог, а проповедник – практик, которому важен охватываемый контингент обращённых. А потому он стремится уверить, что «здесь нет различия между Иудеем и Еллином, потому что один Господь у всех, богатый для всех, призывающих Его» (10:12).
Господь один, но пути к нему разные. И именно поэтому возникли у самого Павла трудности проповеди среди евреев: «Но не все послушались благовествования» (10:16). И здесь не очень помогает очередная ссылка на Исайю: «Господи! кто поверил слышанному от нас?». С констатацией очевидного: «Итак вера от слышания, а слышание от слова Божиего». И буквально глас «вопиющего в пустыне Израильской: «Но спрашиваю: разве они не слышали? Напротив, по всей земле прошел их голос, и до пределов вселенной слова их. Еще спрашиваю: разве Израиль не знал?» (10:17–19). Вопрос риторический, но ответ Павел хорошо знал: Они слышали! Но услышали не то, что желали. А потому отрицали услышанное. А проповедники Христовы их «неслышание» не услышали и объявили их грешниками неспасаемыми. И оставалось им оставаться в одиночестве среди многолюдия иудейского и цитировать в утешение Писания Израилевские: «Но первый Моисей говорит: Я возбужу вас народом несмысленным. А Исайя смело говорит: Меня нашли неискавшие меня; Я открылся не вопрошавшим обо Мне. Об Израиле же говорит: целый день я простирал руки Мои к народу непослушному и упорному» (10:19–21). И изобретать хитроумные объяснения замыслов Божиих по спасению Израиля. Но обретают спасение не ищущие, но нашедшие, обращаясь к тому же Исайе. И вряд ли этому поможет ревность, вызванная «народом несмысленным», как надеялся Моисей.
Но Павел не может отринуть свой народ, своё иудейство. Он целостная и упорная натура. И пытается оправдать непослушание иудеев и сохранить их шансы на спасение. И начинает свою диатрибу с очередного риторического вопроса: «итак, спрашиваю: неужели Бог отверг народ Свой?». И решительно отвергает такую возможность: «Никак». Но основание к этому он, неожиданно, после сказанного выше, вновь ищет «в крови»: «Ибо и я Израильтянин, от семени Авраамова, из колена Вениаминова» (11:1). Ссылку на свою «кровность» он считает, подсознательно, достаточной для спасения всего народа израильского. По аналогии, воскресение Христа гарантирует вознесение всех?
И не может принять, что Бог нарушил своё обетование: «Не отверг Бог народа своего, который Он знал наперед». Он обращается к спасительному Писанию за поддержкой: «как он (Илия; Ф.Г.) жалуется Богу на Израиль, говоря: Господи! Пророков твоих убили, жертвенники Твои разрушили, остался я один, и моей души ищут. Что же говорит ему Божеский ответ? Я соблюл Себе семь тысяч человек, которые не преклонили колени перед Валом» (11:3–4). И вспоминает пророчество Исайи об остатке: «Так и в нынешнее время, по избранию благодати, сохранится остаток». С ним отныне связывает Павел свои надежды, уточняя: «Но если по благодати, то не по делам, иначе благодать не была бы уже благодатью».