Десять страниц из истории музыки (Шорникова) - страница 106

В книге, рассказывающей о знаменитом музее Чайковского в Клину, очень ярко описаны три музейные реликвии — три дирижерские палочки Чайковского. Они очень разные, и с каждой связана особая история.

Первая из них — украшенная золотом и бриллиантами большая палочка из драгоценного черного дерева. Ее даже трудно назвать «палочкой». Скорее, это почетный жезл, скипетр, являющийся символом владычества над человеческими чувствами и мыслями. Этот жезл был подарен композитору в Одессе во время его последней концертной поездки по стране.

Вторая палочка овеяна преданием. Она была передана Чайковскому по завещанию немецкого композитора Адольфа Гензельта, который долго жил в России. Об этом свидетельствует надпись на ручке: «Завещана Гензельтом Чайковскому». Петр Ильич оправил ее серебром, чтобы «впредь ничья рука не прикасалась к палочке, которой дирижировал»… А дальше тайна!.. Гензельт не был дирижером, но до старости ее хранил и передал в такие руки! Не потому ли, что она принадлежала кому-то из прославленных композиторов-дирижеров? Скорее всего, это был Мендельсон. Сохранившееся предание говорит о том, что Мендельсон был не первым владельцем этой палочки. В этой связи тихо произносили имя Бетховена. Вполне может быть, но тайна эта так и останется тайной.

П. И. Чайковский. Одна из последних фотографий

Среди экспонатов музея есть и обычная черная с белым костяным наконечником — рабочая палочка Чайковского.

Петр Ильич не был прирожденным дирижером. Он не обладал, как Рахманинов или Малер, особыми дирижерскими способностями. Чайковский-дирижер не идет ни в какое сравнение с Чайковским-композитором. Но как музыкант одаренный и темпераментный, он был хорошим дирижером и, во всяком случае, ни своих, ни чужих произведений не «портил». Он и не готовил себя к этой деятельности. В его дипломе по дирижированию стоял «балл душевного спокойствия» — так в консерватории иронично называли тройку. Впервые Чайковский по настоянию Н. Рубинштейна дирижировал в благотворительном концерте в 1868 году. Он ужасно волновался. Как потом вспоминал Н. Д. Кашкин: «Вышел Петр Ильич, и я с первого взгляда увидел, что он совершенно растерян: он шел медленно между местами оркестра, помещавшегося на сцене, как-то пригибаясь, точно желал спрятаться, и когда, наконец, дошел до капельмейстерского места, то имел вид человека, находящегося в отчаянном положении. Едва он взмахнул дирижерской палочкой, как ему начало казаться, что голова у него как-то нелепо клонится набок — он непроизвольно стал поддерживать ее левой рукой. А заметив это, окончательно смутился. Забыл свое сочинение («Танцы сенных девушек» из «Воеводы»), ничего не видел в партитуре и подавал знаки вступления инструментам не там, где это действительно было нужно. К счастью, оркестранты хорошо знали исполняемую пьесу и отлично обошлись без его руководства».