К полудню с превеликим трудом удалось разузнать, что арестованные Фаррух и Рахшанде Рафибейли высылаются за пределы республики. Куда? Неизвестно. Когда и откуда? Сегодня, со станции Баладжары.
Обычно люди, поплакав, попричитав, тихо повозмущавшись, принимались ждать конца драмы. Жаловаться было бесполезно. Да и рискованно. Отношения с репрессированным скрывались от постороннего взгляда, как нечто постыдное, порочащее, не подлежащее огласке, как недостойный поступок, как зараза.
Мир-Али, не раздумывая, бросился в Баладжары, более всего боясь опоздать к отправке поезда.
Шел сильный дождь, на улице было серо и пасмурно, отчего привокзальная площадь стала походить на заброшенное кладбище.
Он думал, что придется искать вагон, прицепленный к поезду, следующему в северном направлении. Оказалось, ссыльных набралось на целый эшелон. Вагоны «товарняка» были забиты «врагами народа», свозимыми в Баладжары со всех уголков республики.
Академик метался от одного вагона к другому, заглядывал в створы дверей — ничего, кроме бледных лиц и испуганных глаз.
Сколько раз он прокричал имя сестры? Сколько времени бегал от вагона к вагону, от одного конвоира к другому, боясь, что не успеет увидеть ее, чтобы хотя бы своим присутствием поддержать, вселить надежду.
А людей все подвозили и подвозили в грузовиках, крытых машинах. Иногда целыми семьями. Отверженные, изгоняемые, они волокли свои жалкие пожитки, испуганно карабкались в кошмарные товарные вагоны, пропитанные ужасом и бедой.
Свистки паровоза, крики конвоиров…
Удивительно, что никто его не остановил, не спросил, чего он тут, в зоне оцепления, бегает? Видимо, посчитали своим. И кто-то из конвоиров, в конце концов, показал ему начальника поезда. Тот тоже, ошалевший уже от всего, не стал разбираться, кто и зачем — раз здесь, значит, так нужно, быстро нашел в списках фамилии. Все расписано — куда, в каком вагоне (были бы полки, и их бы указал) — и даже распорядился разместить ссылаемых родичей М. Кашкая в одном вагоне.
Случались, оказывается, и такие чудеса на этом свете.
А потом пришла весточка от Рахшанде из Сибири, из Бахчарского района Томской области, где им предстояло провести на поселении долгие 9 лет. Жили Рахшанде и Фаррух Рафибейли в болотистом районе, который сами томичи называют самым гнилым местом в области. Работал Фаррух там агрономом. Не было ни у него, ни у Рахшанде никакой вины. Лес рубят, щепки летят — все упрощалось в этом сложном мире. Вот и выселяли в Сибирь потомков бывших беков. Благо большинство из них были хорошими специалистами.