«Форд» объезжает старый минивэн. Я делаю то же самое.
Подъезжая к Остину, мы встреваем в пробку. Трехчасовое солнце ослепляет меня, делая белые полосы на дороге невидимыми. Я опускаю козырек, но от него нет никакого толку.
– У тебя сиденье слишком опущено.
Я с удивлением поворачиваюсь к Картеру. Я не знала, что он не спит.
– Поэтому козырек тебя не спасает. Тебе нужно поднять сиденье, – он жестом указывает на боковую часть своего сиденья.
Я провожу рукой по боковой части своего и случайно двигаю свое кресло вперед.
– Нет, эта двигает сиденье вперед-назад.
Я стала владелицей этой машины не настолько давно, чтобы познакомиться со всеми кнопками. Честно говоря, я даже особо не пыталась. Мне всё еще кажется, что я взяла ее напрокат.
Я поднимаю рычаг, и спинка моего кресла откидывается назад наподобие шезлонга.
– О боже, – я поднимаю ее обратно.
– Она… вот здесь, – он отодвигает ленту своего ремня безопасности, кладет одну руку на спинку моего кресла, а второй тянется через мои колени. Я перестаю дышать, когда его рука задевает мой живот. Мое сиденье поднимается, тень от козырька падает мне на лицо, а мои глаза смотрят на его губы, что прямо, мать их, передо мной.
Его низкий голос спрашивает:
– Так лучше?
Его рука как бы в общем-то лежит на моем бедре, а его глаза как бы в общем-то разбирают меня на части.
Я киваю, потом машина позади нас сигналит. Посмотрев вперед, я вижу разрыв величиной с милю между моей машиной и той, что впереди нас. Картер отодвигается, поправляя свой ремень, и я ударяю по газам, после чего резко торможу, догнав другую машину.
Оливия всё еще спит на заднем сиденье. Оден по-прежнему смотрит в окно. Когда я осмеливаюсь бросить взгляд на Картера, он смотрит вперед, но, почувствовав мой взгляд, поворачивается ко мне.
Я смотрю на дорогу, потом снова на него.
– Прости за то, что я сказал о твоем отце.
– О, – я кручу головой, – да всё нормально.
Я перевожу взгляд на дорогу, Картер тоже смотрит в лобовое стекло. Все молчат. Я думаю о том, что об этом прошлым вечером сказал Мэтт. И спрашиваю:
– Ты и вправду считаешь, что он ненавидит цвет своей кожи?
Он смотрит так, словно, задав этот вопрос, я откусила больше, чем могу проглотить. Вместо ответа он спрашивает:
– А ты?
Я вздыхаю, расслабляясь в своем кресле.
– Я не знаю. Мне кажется, чересчур считать, что он ненавидит то, что он темнокожий. Может, он просто немного… – Я поднимаю взгляд к потолку машины. – Ну, знаешь, меня ведь там не было. Я не знаю, что он тебе сказал.
Картер цедит слова сквозь зубы:
– Он не сказал: «Привет! А ты кто?» Он сказал: «Извини, что ты делаешь в моем доме?» Это то, что я от него услышал.