Сам же Залевский ловил себя на скрещенных на груди руках, и никак не мог открыться. Ему казалось, что, если он ослабит защиту, разведет руки, в тот же момент чужой хаос ворвется в него, выпотрошит нутро и поселится там, как хищный зверек в объеденном остове жертвы.
– Почему ты меня все время снимаешь?
Марину почудилось в его вопросе кокетство.
– Я коллекционирую пластику, мимику. Ты мне очень интересен в этом смысле.
– Только в этом?
– Ну, не только, – усмехнулся хореограф. Ему нравилось дразнить парня, откровенно напрашивающегося, как Залевскому показалось, на комплементы.
Мальчишка, не дождавшись пояснений, спросил в лоб:
– А в человеческом смысле я тебе не интересен? Только в профессиональном?
Хореограф рассмеялся его трогательному дознанию, почувствовал закипающую веселую злость и отработанным приемом перекинул истца через голову. Приземлившись на ноги, тот рассвирепел и бросился на Марина. Упредив движение противника, Залевский выбросил вперед руку и остановил его ладонью. И вдруг мальчишка накрыл его кисть своей рукой – прижал ее к сердцу. Это была совсем не та реакция, которую ожидал Марин, и он по инерции повторил трюк. Его охватил азарт! Ему казалось, что этот человек наконец-то в его власти. Мальчишка сорвался в немую истерику. Каждый его наскок хореограф, забавляясь, превращал в трюк. Наслаждался своей властью, своим физическим превосходством над ним, над его телом, испытывая чувство сладкой мести. Только старался не смотреть ему в лицо, потому что заметил, что у парня стал слегка косить глаз. Кажется, он распсиховался. Злился, но не отступал, словно щенок, вцепившийся в брючину. Опасаясь, что мальчишка всерьез завелся, что все это может закончиться плачевно, хореограф сгреб его в охапку и отнес в море.
– Остынь!
Парень неловко плюхнулся в воду, вынырнул и, не оглядываясь, поплыл прочь от берега. Этот неожиданный и, казалось бы, немотивированный всплеск злости насторожил Залевского. Что он сказал или сделал такого, что могло обидеть? Или не сделал? Не сказал? Чего он ждет от Марина? Каких «человеческих» проявлений? Нет никаких абстрактных человеческих! Он не знаком с абстрактным человечеством. В его жизни все предельно конкретно. Есть определенные чувства, которые возникают у одного человека к другому, считал он, и продиктованные этими чувствами отношения! Вопрос только в том, готов ли один принять чувства другого, готов ли к отношениям. Совпали два человека в чувствах или нет. И, похоже, у них – все наперекосяк. Он, может быть, тоже хотел знать, как парень относится к нему, что чувствует, но полагал, что некоторые вопросы не следует задавать. Надо дать ситуации дозреть, и тогда ответ станет очевиден.