В желудке у Веры жалобно забурчало.
— Ну, пошли, пожрать дам, да делами заниматься пора.
Вера зашла в комнату и села за стол.
— Чо расселась-та? Не госпожа чай. Помогай давай, мужикам уже ехать пора, а ты всё дрыхнешь.
Кроме Веры и женщины в комнате был еще мужчина. Лет так сорока на вскидку, такой же грязноватый и мятый, лохматая бороденка, но волос без седины. А вместо суконной одежды — кожа грубой выделки. И туника, и порты до середины икр — все из кожи. Куски кожи на одежде — разного цвета. Не совсем разные, но какие темнее, какие светлее. Видно, что сперва красили кожу, а потом уже шили. И мальчишка подросток. Вот он-то как раз валялся на кровати и сладко потягивался. На нём видно только рубашку, такую же почти, как на Вере. Только ворот и рукава украшены вышивкой.
— Я не знаю, что делать. — Голос с непривычки прозвучал сипло. Вера откашлялась и повторила — Не знаю. Я не помню ничего.
— Чего не помнишь?
— Ну, вот я не знаю, кто вы такие…
— Чо, совсем не понимаешь? — Тетка смотрела почти с опаской.
— Да я понимаю всё, только вот не помню. — Вера не знала, как и объяснить. Слово «амнезия» тут было явно неуместно. Что-то сдерживало ее от того, что бы говорить откровенно.
Мужик и тетка переглянулись. Тишина была такая, что Вере стало жутковато.
— Дак эта, может она совсем дура стала? Как думаешь, Морна? Может ее эта, в город свезти? В тот дом-та, герцогский. Тама, навроде как, всех убогих принимают.
Вере стало совсем жутко.
— Дак а дом-та? Ты думай, чо говоришь-та… Ежели она дура — дак ведь с ней же и заберут. Отойдет дом приюту, а мы все куда? Неееет… Ты об этом даже и не думай. И сказать никому не смей. Как слухи пойдут, так ее и заберут, а с нею и дом уйдет. Так что ты молчи, дурак эдакий, никогда ты не умел устроиться, и щас нас погубишь дурью своей. Молчи и молчи. И сказать никому не смей. И ты, Гантей, тоже молчи. Как дружкам проболтаешься, так и пойдем мы с отцом бедовать на улицу, и ты с нами пойдешь. Если хоть кому ляпнешь — выпорю так, как в жизни не порола. Понял меня? — тётка строго и требовательно смотрела на мальчишку.
— Дак а делать-та чего, Морна?
— А ничего не делать. Ты сейчас пожрёшь и в море, чё продашь, чё домой привезешь, да денег-та всех не пропивай, понадобятся теперь. А ты, Гантей, тоже с батькой ступай, да проследи, что ба не всё пропил, а мне потом всё доскажешь.
— Мааам, да не хочу я, меня Кореня звал с собой, мы договорились уже…
— Вот я тебя ещё спрашивать буду! Пока лов весенний — опасностей нет и штормов нет, а деньга всегда нужна, тебе жа на одежку и на прочее. А вот осенью уж будешь дома сидеть. А сейчас — шевелитесь оба.