Сталин, участвуя по поручению партии в «эксах» – вооруженных экспроприациях денежных средств у банков, или попросту в грабежах, ни рубля не оставлял лично себе из сумм, поражавших воображение читателей газетной хроники. У Сталина вплоть до победы Октября и переезда правительства в Москву, не было своего постоянного жилья, он всегда жил после очередного побега из ссылки и до нового ареста у знакомых, у родственников жены, у товарищей по партии.
Одевался Сталин более чем скромно. До самого окончания Отечественной войны он носил френч полувоенного покроя без знаков различия. В обыденной жизни Сталин был крайне прост, к чему привык за годы подполья и ссылок.
После его смерти на его «ближней даче», где он жил последние десятки лет, остались залатанные валенки и заштопанная одежда, казенная мебель, библиотечные книги, на стенах несколько картинок, вырезанных из журнала «Огонек». В его сейфе осталась его зарплата, из которой он иногда посылал помощь старым друзьям в Грузию и своей дочери Светлане.
Известны случаи, когда он отклонял пожелания коллег принять правительственные награды. Лишь после победы в Отечественную войну он, как генералиссимус, надевал на публичные мероприятия маршальский мундир с регалиями. Только после празднования пятидесятилетнего юбилея (до этого Сталин не позволял публично праздновать свой день рождения) в печати начали появляться славословия в его адрес. Замелькали эпитеты «выдающийся», «великий», «гениальный». В учреждениях на место портрета Троцкого, высланного из страны, рядом с Лениным стали вывешивать портрет Сталина. То был знак, что в стране появился новый народный вождь.
Безусловно, это играло на руку Сталину в его политической игре, но тешило ли такая мелочь его душу – маловероятно. Он хорошо понимал различие между собой, как реальным человеком, и образом, который создала государственная пропагандистская машина. После войны во время ссоры со своим сыном Василием, носившим фамилию Сталин, он воскликнул: «Ты думаешь, что ты Сталин? Ты думаешь, что я – Сталин? Вот он – Сталин!». И Сталин показал рукой на висевший на стене портрет генералиссимуса.
Подобострастие зависимых от него людей не интересовало Сталина. Он не был тщеславным человеком в принятом смысле этого слова. Немецкий писатель Лион Фейхтвангер вспоминал об интервью, которое Сталин ему дал: «Всю эту шумиху он терпит, сказал он (Сталин), только потому, что он знает, какую наивную радость доставляет праздничная суматоха ее устроителям, и знает, что все это относится не к нему как отдельному лицу, а как представителю течения …».