— Кто такие, — спросили оперы.
— Друзья, — ответил хрипло востроносый пришелец. Видите день рождения справлять пришли. Уже и хава готовая.
— Может поминки?
— По ком? Что Воробей допрыгался? Убили его?
— Нет. Здесь Эдик зажаренный вас дожидается.
— Поросенок что ли? Не темни, говори.
— Ничего он вам не скажет. Потому что на сковородке зажарен мальчик, по имени Эдик, а в банке замаринован тоже он.
Двум жуликам стало плохо. Их тянуло рыгать, но почувствовав неприятные игры желудка они вскочили и накинулись на хозяина. Руки были в наручниках, но досталось ему немало. Добили бы, да оперативники не дали.
Вызвали экспертов, понятых и первобытное зрелище, рассказанное Мансуром заставляло доктора постоянно применять нашатырный спирт, ко всем, находящимся здесь. Кости Эдика было разрублены и лежали упакованные в мешок. Ванна, еще плохо отмытая издавала этот ужасный запах крови.
На допросах людоед рассказал про деда, которого уже не было в живых, но ничего не сказал о брате Равиле. Он не был прописан в квартире, даже в городе, поэтому и остался вне поля зрения правопорядка.
Когда родителям рассказали о том, как погиб их сын, мать не выдержала и умерла. А отец, забрал кости и банку, отнес в морг и попросил все это положить в запаянный гроб, чтобы можно было предать земле останки сына.
Долго судачили после приговора люди. А людоеда не расстреляли. Мораторий вышел, да и вообще его признали ненормальным и лечили долго в больнице для умалишенных в особом отделении для преступников. И никто не мог знать, можно ли исправить такого человека. Некоторые врачи считали, что можно. И потом он будет безвредный граждание для общества.
Вскоре после этого громкого дела Алексея Строганова — сына чекиста, плодотворно работавшего в Средней Азии по изъятию коррумпированных излишеств у верхушки общества, взяли работать в особый отдел, где расследовались самые тайные и громкие преступления. Всего этого людоед не знал. Ему не за чем было думать о тех, кто прекратил его любимые обеды и теперь его кормили баландой и кашей.
Оксана вскоре, после того как девочка Ниночка была съедена, поехала на вокзал за три станции от своей. Нельзя было промышлять близко, итак уже достаточно наследили с пастушонком.
На скамейке у вокзала сидел парнишка, грязный и худой.
— Да на нем и мяса-то нет, — подумала она, но других претендентов явно не было видно. Она подошла к нему и погладила его по голове.
— Как зовут тебя?
— Петька.
— На рыбалку хочешь?
— А то?
— Со мной поедешь?
— Ну и рыбак, — расхохотался мальчик.
— Представь себе, интересуюсь и улов даже очень неплохой.