Помпиньян произнес свою речь с необычайной гордостью и сильнейшим монтобанским акцентом. Набожные слушали его набожно. Дюпре де Сант-Мор сравнил оратора с Моисеем, родной брат, епископ дю Пюи — с Аарном, сказав, что бог призвал Ле Франка совершать чудеса в Израиле, то есть на берегах Сены.
Зато бурный взрыв хохота вызвала эта речь на берегу Женевского озера. Смеялся Вольтер и над комплиментами, ей расточавшимися. Но он и негодовал, и с тех пор без трепета и содрогания не мог слышать о Ле Франке де Помпиньяне. Особенно Вольтера задело похвальное слово, произнесенное Мопертюи его преемникам.
Последний, разумеется, не сомневался, что речь обеспечила ему не только звание «бессмертного», но и подлинное бессмертие. Парадокс заключался в том, что он, да еще и с клеймом позора, остался в веках лишь благодаря бурной реакции на речь Вольтера. Тот не уставал публично сечь сей перл ораторского искусства в стихах, прозе, частных письмах — тоже образцах превосходной прозы, наполненных философскими мыслями и разящей сатирой.
У Вольтера была еще одна причина, причем очень серьезная, для негодования. Подчеркнув в той же речи его причастность к «Энциклопедии» и всячески скомпрометировав перед ханжами и королем, Помпиньян окончательно уничтожил надежды фернейского отшельника на возвращение в Париж. А как он ни наслаждался свободой и независимостью от всех дворов и правительств, эта мечта его не оставляла.
Так же как Дефонтен, вырученный Вольтером из тюрьмы, и этот враг платил ему злом за добро.
Речь Помпипьяна была вскоре издана вопреки сопротивлению покровителя «Энциклопедии», начальника управления по делам литературы, печати и книжной торговли Мальзерба, по личному распоряжению Людовика XV. Недаром автор приложил к ней похвальное слово королю. Рассказывали, что его величество соблаговолил прочесть речь и весьма одобрил. Широкому успеху ее это, однако, не способствовало.
Зато во всех парижских салонах, кафе, на улицах, где ее продавали, в руках каждого читающего парижанина почти одновременно появилось иное сочинение — «Полезные замечания на речь, произнесенную в Академии 10 июля 1760 года». Разумеется, сочинение не было подписано. Но все знали — это наилучший Вольтер, а раз так, значит — наихудший для его мишени.
Речью в Академии и «Полезными замечаниями» война не кончилась. Честолюбец, раб ложной веры и гнусных страстей не ограничился тем, что сам, не имея ни единой заслуги перед наукой, стал академиком. Он пытался еще изгнать из Академии Вольтера.
Этот проект завистнику, однако, реализовать не удалось. И по Парижу тут же стал распространяться афоризм: «Если Вольтера вычеркнут из числа сорока, в итоге останется ноль». Д’Аламбер и Дюкло немедленно заявили, что тогда и они покинут Академию.