— Так лучше, — замечает Ультор.
А я ощущаю холод лежащего на полу серого камня. Для голой кожи он не теплее айсбенгского льда. Обнимаю свое дрожащее тело руками, пытаясь совладать с промозглостью гуляющего по катакомбам сквозняка.
Фасций обернул колдовство в моей крови, управлял им, будто покладистой глиной. Но только раньше на такое Баллион был не способен. Что за властью теперь он стал наделен?
Уголки губ инквизитора приподнимаются вверх, холодно, мрачно, не обещая добра.
— Спасибо за подарок, — безразлично произносит фасций, приподнимая пальцами висящий на шее кулон. Я не сразу узнаю его. Ведь раньше камень был мутно-белого цвета, переливающегося на свету. А теперь он стал черен, как безлунная зимняя ночь.
— И за подпитку для него, — продолжает говорить Баллион, уставившись на меня своими непроглядно-темными глазами. — Оказывается, волчья кровь и через века не утратила силы.
Я по-прежнему ощущаю дрожь, но теперь не от зябкого воздуха. Ему причина — неведомое мне раньше чувство. Мною овладевает страх.
На что еще способен каратель?..
— Поднимись, — приказывает Ультор.
Я встаю с пола. Ощущаю голыми ступнями холод камня под босыми ногами. И кажется мне, что из той же породы, что лежит в подземельях инквизиторов, некогда были выточены они сами.
— Откуда это было у тебя? — спрашивает меня главный фасций, чье лицо подернуто дымкой.
В руках он держит бумажный лист цвета моржовой кости. Один в один тот, что я нашла в библиотеке Ларре Таррума. Тот, что, как мне казалось, так и остался лежать в складках разорванного при обращении платья.
— Отвечай, — приказывает Баллион. Мое тело скручивает боль, похожая на ту, которую насылал на меня норт, чтобы узнать, кто отравил его. Но эта гораздо сильнее и… холоднее. Ей невозможно противостоять. До чего же невыносимо! Сила карателя словно бьет меня изнутри.
— Мне дала его та женщина, — легко лгу я.
— Какая? — спрашивает меня мой дознаватель.
— Я не запоминаю человеческие имена, — сплевываю я. — Она ехала со мной в повозке.
— Ложь, — сообщает Ультор, не давая своему псу задать мне еще один уточняющий вопрос.
Не сразу понимаю, что стоящий в ушах громкий шум — мой собственный крик, полный боли. Сила Баллиона, отравляя, стекает по моей коже, будто ледяная вода. Я стискиваю челюсть и ощущаю скрежет зубов. Пытаюсь совладать с невыносимой пыткой, хотя странные чары инквизитора, все нарастая, режут, мучая и терзая меня. Но мои губы не разомкнутся, чтобы сказать заветное слово «хватит».
Нельзя называть силу фасциев колдовством. Волшбой владеют только презренные