Ночь и дальше, во снах остается тревожной. Мне снится моя стая и то, что сделали с ней игры людей. Гадать не нужно, чтобы понять: красноглазые волки теперь хозяйничают на моих землях. А я уже давно не даану, просто волчица, посаженная на цепь.
Утро бьет меня ярким светом. Меня будят солнечные лучи, и я с неохотой разлепляю глаза. Умываюсь, стирая с себя сон, и выхожу в коридор. Там я замираю, услышав голос Асии:
— Ларре, — обращается она к норту.
Я не удивляюсь тому, что она тоже здесь. Лени до дрожи любит своих жену и ни за что не оставил бы ее у инквизиторов. Если бы она еще отвечала ему с взаимностью…
Они не успевают заметить меня, и я возвращаюсь за угол.
— Оставь, Асия. Не хочу ничего с тобой обсуждать.
— Мне есть, что сказать тебе.
— Не нужно…
— Выслушай меня, — прерывает Таррума нари Бидриж. — Я знаю, что они будут искать нас всех. Эти люди не умеют прощать или забывать тех, кто способен их провести. Но это все неважно, Ларре. Я прошу тебя, умоляю: убирайся. Хватай своего зверя и несись со всех ног прочь. Я еще могу выкарабкаться, если твоя тень не будет все омрачать.
— Боишься за свою жизнь? — уязвленный, мужчина задает ей вопрос.
— Да, — с удивившим меня вызовом произносит жена Лени. — Боюсь. А кто нет? Да, я признаю это.
— И мой друг тебе тоже нужен лишь для этого.
— Намекаешь на то, что я использую Лени? — она хищно улыбается. — Для разнообразия неплохо иногда и женщинам воспользоваться мужским доверием.
— О, ты, дорогая, сделала это с лихвой.
— Перестань, Таррум, — пресекает Асия его неуместную иронию, вызывая у меня какое-то странное уважение своей уверенностью и силой. — Не говори мне о своей дружбе. Какая разница, что сделала я? Подумай о себе. Хорош же ты, соблазнив жену лучшего друга.
— Не строй из себя невинность. Не получается, — шипит на нее норт.
— Глупости! Кому больше поверит Лени? А, Ларре? Хочешь узнать? — угрожает женщина. — Уходи! Убирайся из Арканы. Не заставляй меня причинять тебе зло.
Мужчина, пленивший меня, горько смеется.
— Ты уже вторая, кто просит меня об этом.
Он уходит в противоположную от меня сторону, так и озвучив женщине своего решения, но нари не трогается с места.
— Нехорошо подслушивать, Лия, — усмехнувшись, говорит она, догадавшись о моем присутствии.
— А я манерам не обучена, — бросаю ей, выходя из своего укрытия.
— Не удивлена, — признает она. — Знаешь, мы ведь на одной стороне.
— Боишься, что снова нападу?
— Нет, — с тоской отвечает женщина. — Тогда я так хотела умереть… Твой удар был почти освобождением, избавлением от безвольной жизни и службы у фасциев. Но теперь мне придется бороться. Я буду такой жалкой, если отступлю.