Черты ведьмы все смазаны, будто нарисованы краской по мокрой бумаге. Но если постараться, можно оставить их в памяти. Ягши любят вводить в заблуждение. Сестры хозяйки дома не стареют, но любят притворяться немощными и дряхлыми. Молодость и сила пугают обычных людей, а рядом со старухой они теряют обычную настороженность.
Змеиные глаза… Молочная кожа… Светлые волосы… Родинка возле полных губ…
Все мутнеет. Отстраненно я различаю шум, и только потом недоуменно смотрю на свои пальцы, больше не сжимающие стол. Спина болит от неожиданного удара об пол.
А ведьма все неистово шепчет, ни на миг не прерывая своего колдовства.
— Айсбенг… — доносится до меня. Как будто она ведет разговор с кем-то неведомым, незримым для меня. И мне в этой беседе не место.
Только бы не закрыть глаза… Только бы не закрыть…
Она смолкает. В тот же миг успокаивается бившаяся в кубке вода, а снаружи стихает дождь. Но тишина кажется какой-то чужой, странной. Ненастоящей.
— Что, соблазн был слишком велик, волчица? — посмеиваясь над моими стараниями узреть ее истинный облик, спрашивает женщина и смотрит на меня сверху вниз. Я уже могу удержать на ее лице свой взгляд без боли, но зачем мне это теперь? Ее кожа теперь снова дряхла, испещрена морщинами и покрыта мерзкими пятнами. Волосы седы и висят клоками. Маска вернулась на прежнее место, а меня она не интересует.
— Ты никогда не называла мне своего имени, — говорю я, не находя сил подняться.
— Иногда можно просто задать вопрос.
— Я и так давно нашла на него ответ. Теперь лишь удостоверилась, Ксания.
О ее силе слагают легенды. О любви к ней, вечной, но не щадящей, сочиняют баллады. Говорят, слухи об этой ягши достигли других материков. А инквизиторы давно пытаются заполучить ее, не гнушаясь никакими методами.
Она молчит.
— Хочешь услышать об Айсбенге? — затем спрашивает у меня. Я киваю и с трудом встаю, хотя в глазах все еще ощущается рябь. — Небывалые события на других землях никак не касаются твоего дома. На нем лежит старое проклятье, но, как любые чары, эти тоже не вечны.
— Их можно снять?
— Когда придет время, они сами исчезнут. А предугадать когда именно… Тут я не в силах.
По крыше дома стучат капли, стекающие с крон высоких деревьев. Кожа ведьмы пахнет полынью и медуницей. Этот же запах скользил, покрывая тягучим сукном, тело Молчуна. Немой воин Ларре скончался в его же доме в агонии и мучениях. Но этот дух ощущался рядом с ним не только в его последний день жизни, а все время в поместье.
— Вы подговорили немого кобринца добавить Тарруму в вино яд, а после уничтожили свидетеля, — понимаю я.