Деревня же осталась далеко позади. Повезло — ее там никто не заметил. Не услышал, как она мычала, страшась вскрикнуть, мучаясь от нелегких потуг. Но ее ребеночек на счастье легко вышел, быстро. Седьмой. Крепенький мальчик…
Его завернула в свой старый платок и вышила немудрое имя простыми и крупными стежками. Азарий. Как прадеда звали. «Светом озаренный» — означало оно … Ну и пусть, что ее дитятко погибнет с самым первым лучом, ни дня прожить не сможет в страшном лесу. Зато его имя светло, будто ясный весенний день.
Не нареченные, как в народе ходила молва, дети к своим матерям потом возвращались. По ночам своих родительниц звали, прося их назвать, а потом того ужаснее наяву приходили. И там уж и к себе, за чертог, забирали…
Она остановилась и положила дитятко на ковер из мягкого болотного мха. А мальчик молчал, лишь голубые глазенки распахивал. И смотрел так пронзительно, что боялась в иной раз мать взглянуть на свое чадо. Сама не призналась бы она ни за что, как стыдно ей пред ним было.
Сперва ведь даже она решила, что плод из нее мертвым вышел. Не кричал, не плакал, на свет появляясь. Спокойный, смирной… Обрадовалась было, что проблема сама разрешилась. Но от беды не уйти никогда.
И вот положила его на студеную землю. Сама не нашла сил жизнь погубить, в колдовской лес притащила мать младенца. Седьмой ее отпрыск. А всех не прокормишь.
Так и ушла. Но в сердце тяжесть лежала.
Прошло время. Мерз младенец в тонком платке, но кричать не пытался. Ни звука, даже самого тихого, он не издал.
А волки выли и выли громко, все ближе. Пока совсем рядом они не показались. Ребенка почуяли, ветер донес до них запах.
Вперед вышел матерый. Склонил страшную морду, клыки показал. Порычал тихо и на других, что с ним были, волков он полаял. Обнюхал зверь живую находку. Прислушался. А маленькое сердце ребенка гулко, словно птичка в силках, билось в груди.
Волк его лицо осторожно лизнул шершавым языком. Теплый. Затем на зуб тонкий платок попробовал. Выдержит ли? Крепкий… Ухватился за сверток, аккуратно держа. И понес. Проклиная извечных врагов, что и своих детей не жалеют…
Волчица его, почуяв, ждала. Носом, унюхав, водила. Приняла хрупкую ношу волка. Затем также, как своих прибылых, вскормила младенца ценным молоком.
Ночь ребенок, своей матерью не желанный, пережил. Да и день за ним — тоже. Так и жили они дальше. Волки в логове, где вместе с пушистыми щенками находилось человечье забытое чадо.
Азарий рос, приласканный стаей. Делил игры с волчатами. И у лютых зверей, что его приютили, он принял дикие повадки.