Может, они встречалась украдкой?
– Ну, на самом деле, я была разбита – сердце вдребезги, правда. Я не могла жить в Янгстауне, когда здесь были они, поэтому переехала к тетке, в Коламбус. Там я встретила Сида – первого моего мужа. Он был старше меня на двенадцать лет. Но человек хороший. Добрый. Башковитый. Инженер. Мы хорошо с ним жили. Без детей, но все равно. Когда я узнала, что твоя мама умерла, я еще была замужем. И я любила мужа, так что отца твоего не трогала. Но потом, года два назад, я потеряла Сида. Вот тогда твой отец и позвонил мне, – она встала и подошла к плите; у соседей уже не горел свет, никто не чеканил мяч. – Хочешь еще чаю? – спросила она, подняв чашку.
– Так он хотя бы любил мою маму?
Меньше всего мне хотелось спрашивать об этом Фэй, но больше было некого, а я хотела знать.
Она снова села за стол.
– Ну конечно. Еще как любил. Это была не такая любовь, как у нас с ним, но ты должна понять, мы с твоим отцом были такими молодыми. Наша любовь была такой наивной. Мы не знали никаких проблем. А потом пришла война, и твой отец встретил твою маму. Но да, он ее любил. Очень. И оба они любили тебя. Твои родители были хорошей парой. При всей их разнице (твоя мама – городская девушка, отец – парень из глубинки), они все равно хорошо подходили друг другу. Я знаю, он был сам не свой, когда она умерла.
Я почувствовала, что вот-вот расплачусь, но смаргивала слезы.
Фэй встала, подошла к плите и заварила нам еще две кружки чая. Я прожила столько лет, совершенно не подозревая о них с отцом. Я всегда считала ее этакой ушлой вдовушкой с модным сотейником, заарканившей отца. Мне захотелось как-то загладить такое свое отношение, но пока я искала подходящие слова, она вернулась за стол с двумя чашками горячего чая.
– Знаешь, – сказала она прежде, чем я открыла рот, – есть еще кое-что – не знаю, может, мне вовсе не нужно касаться этого. Твой отец то и дело колебался – сказать тебе или нет, но ты уже взрослая женщина, и…
– Что такое?
– Это насчет семьи твоей мамы.
Я услышала нерешительность в ее голосе.
– Ее семьи?
Я обхватила кружку, слишком горячую, и не смела отпустить.
– Понимаешь, когда твоя мама забеременела, ее семья восприняла это в штыки. Ее отец был известным судьей, и, в общем, они просто не могли стерпеть такого. Они от нее отреклись. Вот так просто, – она провела ладонью по ладони. – Совершенно вычеркнули из своей жизни. Твой отец пытался как-то все уладить, но они и смотреть на него не хотели. Я узнала, что твой дед устроил недельную шиву после того, как выгнал твою маму.