, и Аламанни, считавшего, что молодые аристократы должны стать воинами в гвардии государя. Впрочем, если у Макиавелли и была такая мысль, он не остановился на ней подробно. В посвященных армии главах «Государя» (XII–XIV) горячо отстаивается превосходство «собственных» (
proprie) войск правителя над наемными или союзными. Социальные отношения между государем и «его» солдатами рассматриваются лишь в одном предложении, где отмечается, они являются либо подданными (
sudditi), либо гражданами (
cittadini), либо зависимыми от него людьми (
creati, то есть его ставленниками, которых он возвысил)
[360]. Этот тезис наводит на определенные размышления, но его недостаточно, чтобы построить теорию. Тщательный анализ политики военного устройства, который Макиавелли проводит в «Рассуждениях» или «Трактате о военном искусстве», подразумевает республику как политическую норму.
В посвященных военному делу главах армия изображена в целом как оружие против кратковременных опасностей. С аналогичной точки зрения написаны и знаменитые главы о моральности поведения государя (XV–XIX). Здесь просто предполагается, что в силу собственного новаторства государь оказывается в ситуации, когда человеческое поведение лишь отчасти остается законным и лишь отчасти подчиняется правилам морали. Поэтому ум государя — его virtù — включает в себя способность распознавать, когда можно действовать, словно бы правила морали (авторитет которых сам по себе нигде не отрицается) остаются в силе и продолжают управлять поведением других людей, а когда нет. Формально это утверждение относится к конкретной политической ситуации, ставшей результатом нововведения. При этом можно указать фрагменты, где Макиавелли говорит так, будто это относилось к любой политической ситуации. Скорее всего, причина такого хода состоит в том, что он ориентировался на краткосрочную перспективу, в которой последствия перемены еще не изгладились. Благодаря этому Макиавелли осознал, что все политические ситуации в какой-то мере складываются в результате нововведений и борьбы за власть и что краткосрочная перспектива никогда не теряет актуальности. Из этого следует сделать дальнейшие выводы. Моральное и социальное поведение государя, подобно его военной и дипломатической стратегии, помещено в обстоятельства, где властвует fortuna и где время приносит с собой равно доброе и дурное. До сих пор virtù властителя большей частью заключалась в его способности различать, что принесет время и какая тактика потребуется в каждом случае. Поэтому вопрос, должен ли правитель соблюдать моральный закон, перетекает в вопрос, когда он должен ему подчиняться