Наконец, третья волна великого русского самоотчуждения – это распад СССР, установление беловежских границ и проведение так называемых либеральных реформ. Здесь уже национальное самоотчуждение дошло до высшей степени – проповеди открытой русофобии едва ли не как государственной идеологии и уж точно идеологии «элиты», отрицания самого имени русского. Смердяковская мечта об оккупации России иностранщиной доведена была здесь до совокупности практических действий и программных слоганов. Стремление к истреблению неугодного народа дошло до проповеди о благодетельности массового вымирания «рыночно неэффективных масс».
Но самым характерным следствием третьего самоотчуждения стал территориальный, политический раскол русской нации. Не только были закреплены как политический факт большевистские эксперименты по созданию сепаратных украинского и белорусского народов, но и оставленные в звании русских великороссы были растресканы по административным границам СССР, внезапно превратившимся в межгосударственные. В самой России родилась безумная и абсурдная конструкция о «молодом государстве», ведущем отсчёт от декларации 1990 года, а к этому политическому младенцу услужливые асессоры и регистраторы тут же подогнали и его местечковый патриотизм, противопоставляющий русского в РФ как «россиянина» – русскому за пределами РФ как, допустим, «украинца» или «латыша», до которых нам якобы нет никакого дела. Если и есть что-то гнуснее расцветшей в наших редакциях и издательствах русофобии, так это подобный «беловежский патриотизм».
Уже даже внутри России обрисовались границы анклавов, в которых русским отведено было место дискриминируемого народа второго сорта, да и русский язык оказался обречённым на вытеснение. Оставленные на растерзание русофобским элитам сопредельных стран, русские превратились в обездоливаемых, преследуемых даже за слово на родном языке, насильственно ассимилируемых, угнетаемых, а во многих местах и убиваемых. Вся общечеловечность нового либерального порядка оказалась сведена к тому, чтобы русские отреклись от себя – отречься же от чего-то своего ради русских никто оказался не способен.
Но в сопротивление этому третьему великому самоотчуждению национальная почва породила и третью великую русскую возродительную идею – идею русского воссоединения. Это мысль о том, что расколотая нация должна не тем так другим путём воссоединиться в естественных для себя политических, экономических, культурных границах, что Москва должна стать средоточием центробежного, а не центростремительного движения на русском пространстве.