Но он был упрям и решил добиться своего во что бы то ни стало. Джон снова бросает привычную жизнь и устраивается работать на студию «Парамаунт» на Лонг-Айленде, а потом уезжает в Европу в надежде стать там знаменитым сценаристом. Все напрасно. Если бы в 1925 году он не встретил Ноэла Кауарда на спектакле «Водоворот» (тот играл в своей собственной пьесе главную роль), то, несомненно, закончил бы свою карьеру в какой-нибудь конторе на Уолл-стрит, никому не известный и полный горьких разочарований. Он был наделен острым ироничным умом и безупречно элегантен, словно молодой и красивый Эдвард Дж. Робинсон… Вскоре он стал любовником и администратором Кауарда.
Пьесы Кауарда известны своей легкой ироничной тональностью[230], во Франции его часто сравнивали с Сашей Гитри. Он всегда необыкновенно искусно использовал образ писателя-денди с безупречной репутацией. И мало кто был по-настоящему близок с этим, по сути, очень ранимым и тревожным человеком. Ноэл, который, несмотря на показную небрежность, был крайне неуверен в себе и мнителен, сразу же полностью пленился спокойным и бесстрашным Уилсоном – он вселял такую уверенность! В знак привязанности Кауард посвятил ему в 1926 году немного дерзкую пьесу «Это был мужчина». Они не только жили вместе; Джек, которого некоторые завистники считали бесстыдным манипулятором и корыстолюбцем, стал заниматься всеми делами своего нового партнера – писателя, композитора, известного режиссера и актера. Нужно отдать должное Джеку Уилсону: сразу стало ясно, что он хороший финансист и верный друг. Уилсон самым разумным образом распоряжался средствами Кауарда в Соединенных Штатах. Благодаря надежному размещению капитала Ноэл избежал разорения во время кризиса в 1929 году, когда рухнула Уолл-стрит.
Они стали неразлучны. Вместе отправились в кругосветное путешествие, по дороге останавливаясь у друзей: композитора Коула Портера или актера Ивора Новело. Солнце, алкоголь, сексуальная свобода, наркотики… Люди их поколения, пережившего войну, были жадными до удовольствий, беззаботными и легкомысленными, крайне себялюбивыми и очень противоречивыми. Когда они вдвоем официально открыли дело в Нью-Йорке (контора находилась по адресу 1674, Бродвей), Джек Уилсон понял, что действительно занимает в личной и профессиональной жизни Кауарда первое место. Но их отношения были очень сложными. Американец с начала тридцатых годов стал действовать своенравно, повинуясь лишь собственным соображениям, и по-диктаторски надменно растрачивал направо и налево суммы, которые ему доверяли. Но при желании он мог быть неотразимым и очень убедительным: все знали, что такие пьесы Кауарда, как «Частные жизни», «Королева в гостиной» или «Кавалькада», не могли бы так быстро попасть на экран без вмешательства его представителя в Америке