На встрече в ОГИ я задал писателю вопрос (цитирую по распечатке):
«Когда читаешь ваши книги, удивляешься осведомленности, которую вы проявляете при описании различных профессиональных навыков и приемов. Например, в книге „Эсав“ вы говорите о хлебобулочном производстве, так словно всю жизнь только и делали, что пекли хлеб. То же самое в „Русском романе“ со знанием дела описаны многие сельскохозяйственные работы. Вы специально всем этим занимались? Чем вызвано такое тонкое знание ситуации?»
Меир Шалев ответил:
«Должен признаться, что за всю жизнь я не испек ни одной булки, и вообще я не очень хороший фермер. Могу подоить корову, могу управлять трактором, потому что всем этим я занимался на ферме своих дядьев. На этом все и заканчивается. Я просто провожу специальное исследование перед тем, как сесть писать книгу: встречаюсь с профессионалами, задаю вопросы. Досконально изучал и хлебобулочное производство, много ночей провел в пекарнях, интересуясь деталями. В результате у читателей появляется иллюзия, что я все это умею сам. На самом деле мне нужны все эти сведения просто, чтобы создать впечатление, что герой, от лица которого ведется повествование, хорошо разбирается в этом. В „Русском романе“ речь идет о первых переселенцах в Израиле. В книге очень много говорится о полевых насекомых. Так вот за эту книгу я получил самую удивительную свою награду — премию энтомологического общества. Я, наверное, единственный писатель, который получил литературную премию от энтомологов. Ну, может, еще Набоков. Вообще у меня есть базовые знания в зоологии. Я много лет хотел быть зоологом, а романы начал писать только к сорока годам. В моем недавнем романе („Голубь и мальчик“, 2006 — Л.Г.), показана любовная история людей, которые разводят почтовых голубей. И, соответственно, там есть многое о голубях. Я, в самом деле, немало знаю о птицах, рептилиях, насекомых, но все равно мне необходима консультация профессионалов».
3
Сюжет романа «Эсав» весьма мало напоминает библейское повествование. Это какая-то другая библия, которая могла бы быть написана в другое время и при других обстоятельствах. Эсав и Яаков Шалева, конечно, антиподы, но противоположность их иная, не совсем библейская… Эсав — книжник, испортивший себе зрение в библиотеке, но не желающий носить очки. Он предпочитает видеть окружающий мир размытым, неясным, вероятно, из страха разглядеть в нем некоторые стороны объективной реальности. Ненастоящий мир влечет за собой ненастоящее повествование о нем. Роман переполнен цитатами, иногда закавыченными, а иногда нет, что вообще-то характерно для постмодернистского текста. Вот вам еще один парадокс: дань традиции, которая, в сущности, традицией не является.