А потом несколько неожиданных вопросов, переворачивающих представление моих собеседников об «иностранном студенте», короткое замешательство — и мы уже общаемся как равные.
Оставшиеся до поезда несколько часов употребляем на ознакомление с памятниками прошлого. Быстро пакуемся и усаживаемся в белую «Тоету». Заполонили японские автомашины китайские автодороги. Все участники утренней беседы, за исключением сославшегося на неотложные дела Сюя, присоединяются к нам. Тепло прощаемся с главным организатором аньшуньских приключений. Надеюсь, я не доставил ему чересчур много хлопот.
Тридцать километров пути сначала по асфальту, потом по ухабистой грунтовке — и мы у подножия приземистого, каменистого, покрытого невысоким кустарником холма. На склоне у дороги скромные могильные холмики, клочки отвоеванной у камня земли. Вершина холма окольцована тремя рядами серых, почти сливающихся с пасмурным небом стен. Гора Сяоли и крепость с аналогичным названием. Сяоли можно перевести как «Провозглашение ли». Термином «ли» обозначается явление, в китайской культурной традиции крайне многоликое. Его понимают и переводят как обряды, церемонии, этикет, правила поведения и вообще как культурность. Какое отношение имеет эта глубочайшая, по сути, основополагающая категория конфуцианской этики к столь прозаической горе, увенчанной грозным фортификационным сооружением?
И подъем вроде не крут, но, пока взберешься до стен крепости, становится жарко. Еще жарче было тем, кто пытался под градом пуль и стрел взять эту твердыню приступом! На воротах полустершиеся иероглифы «Соблюдение правил поведения и этикета изначально понимается как искренняя верность долгу, способность быть гибким в преданности». Не ручаюсь за полную адекватность перевода, но смысл в надписи заложен именно такой. Дата: год гуйчоу, что в 60-летнем цикле китайского летосчисления может означать 1793, 1853 и 1913 гг. Более ранние и поздние даты неприемлемы. Местные историки уверили меня, что крепость была построена в 1853 г. жителями расположенной неподалеку китайской деревни Сяцзюси, которые, как это ни было разочаровывающе для меня, возводили ее не для того, чтобы бороться с правительственными войсками, присланными покарать взбунтовавшихся крестьян. Это как раз тот любопытный зигзаг колеса истории, мимо которого так легко пройти в море письмен. Сяцзюси была деревней зажиточной, и в округе ее называли даже «Маленьким Гуйяном». Что ж удивительного, если, почуяв «запах паленого», ощутив жар разгорающихся по всей стране восстаний, населявшие ее состоятельные ханьцы поспешили построить укрытие, за прочными стенами которого надеялись уберечь свое добро, да и жизни от грозившихся выйти из повиновения «инородцев» и своих неимущих соплеменников. Не этих ли, забывших принципы «гуманности» и «долга» людей призвана увещевать надпись на воротах?