В перерыве Бутовский подошел к Заболотному;
— Я хотел бы остаться, профессор. Может быть, я смогу быть вам полезен в ваших смелых и дерзких исканиях.
— Но ведь мы же решили, что вы будете специализироваться по хирургии. Надо быть последовательным…
На следующий день после отъезда томичей Громашевский остановил Заболотного:
— Даниил Кириллович, я хочу быть с вами!..
— Не понял: что значит — со мной?
Громашевский посмотрел ему в глаза:
— С вами — значит в степи, в седле… Я буду искать больного тарбагана, двух, трех найду для вас!
Он говорил горячо, с такой силой убеждения, что Заболотный растерялся:
— Ну что ж… Спасибо за доверие и доброе слово! Но в нашем отряде останется Исаев: ему обещано это… А для вас у меня есть приятное известие. За работу на эпидемии чумы правительство разрешило вам сдавать государственный экзамен в университете. Было бы глупо не воспользоваться этим. Сдавайте экзамен, получайте диплом врача и тогда, пожалуйста, ко мне на кафедру!
В тот день, когда студенты-добровольцы возвратились в Томск, на неприметный полустанок, затерявшийся в просторах Забайкальской степи, прибыл вагон-лаборатория.
Это была первая остановка маленького отряда Заболотного. Не теряя времени, отряд тщательно обследовал большой участок поля, над которым в синеватой дымке высились сопки. Вечером вагон последовал дальше.
И нот — снова степь, покрытая цветочным ковром. Тарбаганы лениво попискивают у своих норок и, завидев человека, мгновенно исчезают. Но эти зверьки совершенно здоровы. Больного тарбагана можно отличить сразу: взъерошенная шерсть, вспученный живот и вялые движения; он сидит на месте, ничего не замечая вокруг. Для охотника-промысловика такая добыча заманчива: сама дается в руки.
Заболотный, следуя своей гипотезе, справедливо полагал, что человек заражается, когда снимает с больного тарбагана шкурку. В таких случаях чумной микроб либо проникает сквозь кожу, либо переносится загрязненными руками на слизистую оболочку, либо попадает в кровь человека при укусе красных блох, которых носят на себе эти зверьки.
Исаев — самый молодой в отряде, всегда бодрый и неутомимый — быстро завоевал симпатию профессора. Однажды, когда походную лабораторию загнали в тупик на станции Шарасун, юноша на лохматой монгольской лошадке отправился в разведку.
Он зорко оглядывал местность. Все тот же приевшийся пейзаж: желто-серые холмики, чуть выше, к востоку, горбатые сопки.
Внезапно он придержал лошадь: навстречу, пошатываясь, словно пьяный, двигался пушистый комок. Исаев, едва дыша, стал следить за ним. Больной тарбаган?! Не может быть… Вот сейчас зверек кинется прочь, как это бывало уже десятки, сотни раз… Но нет, он идет прямо под копыта равнодушной монголки!..